Сергей БЕЛОВ

Н Е В И Н Н А Я Д Е В У Ш К А

Н А Ш Е С Т О М М Е С Я Ц Е

(Комедия-фарс в двух действиях.

Антракт по усмотрению постановщика).

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ОТЕЦ

МАТЬ

АЛЕКСЕЙ

БОРИС

ВИКТОР

(Последние три роли могут исполнить два актера).

(Декорация одна на всю пьесу – комната

в двухкомнатной квартире. Справа – дверь

во вторую комнату. В глубине слева – входная

дверь. Напротив зрительного зала – окно.

Сейчас в квартире ОТЕЦ и МАТЬ.)

ОТЕЦ. Волнуешься?

МАТЬ. Есть немного.

ОТЕЦ. Еще бы – судьба дочери на кону.

(Пауза).

МАТЬ. Ну да ничего – даст Бог, все будет хорошо. (Крестится). Ну а ты, Миш, чего не крестишься?

ОТЕЦ. А, предрассудки.

МАТЬ. Крестись! (Крестит его его же рукой). Ведь и на самом деле

сейчас решается судьба дочери.

(Пауза).

ОТЕЦ. Чего застучала зубами?

МАТЬ. Говорю же – волнуюсь.

ОТЕЦ. Успокойся, Танюх. (Придерживает ей подбородок.)

Видишь же – я спокоен, как камень.

(Пауза).

МАТЬ. Ну вот, теперь и камень застучал своими каменными зубами.

(Держат друг другу подбородки.

Пауза. Звонок в дверь.)

ОТЕЦ. О, первый женишок. Наконец-то! Запускай!

МАТЬ. Как говорится – добро пожаловать в ад!

(МАТЬ распахивает дверь.

Появился АЛЕКСЕЙ).

ОТЕЦ и МАТЬ (кланяясь, радушно). Милости просим!

(Пауза).

АЛЕКСЕЙ (растерян). А…а где Катя?

ОТЕЦ и МАТЬ. Сейчас будет!

ОТЕЦ. Да вы заходите, присаживайтесь!

МАТЬ. Будьте, как дома!

(Вежливо, но напористо ведут все еще

растерянного Алексея под руки и чуть не силой

усаживают в кресло в углу).

АЛЕКСЕЙ. Значит… нету Кати? Тогда я, может, как-нибудь в другой раз?

МАТЬ (медовым голосом). Ну уж нет! Остава-айтесь!

ОТЕЦ. Катюха умоляла, чтобы вы непременно ее дождались.

(Пауза).

МАТЬ. Ну что, познакомимся? Меня Татьяной Борисовной зовут.

ОТЕЦ. А меня Михаил Иванович.

АЛЕКСЕЙ. Оч…чень приятно. Алексей.

(Пауза).

МАТЬ. Какие погоды нынче чудесные!

ОТЕЦ. Не говори. Теплынь, солнышко, и ни одной собаки на небосводе.

АЛЕКСЕЙ. Кстати, о погоде. Может, пойду я?..

ОТЕЦ и МАТЬ. Сидите!

МАТЬ (медовым голосом). Уж не лишайте нас своего приятного

общества.

(Пауза).

АЛЕКСЕЙ. Шикарное ружьецо.

ОТЕЦ (с гордостью). Немецкое! (Снимает со стены ружье и как бы в

шутку целится в Алексея). Представляешь – без промаха бьет.

АЛЕКСЕЙ (невольно отклоняясь, с опаской). В Германии покупали?

ОТЕЦ. Не-а… Чуток поближе. На Колыме.

АЛЕКСЕЙ. На Колыме?..

ОТЕЦ. Там.

АЛЕКСЕЙ. А вы это что же… сидели?

МАТЬ. Ага! Около двадцати лет.

АЛЕКСЕЙ. Ок… около двадцати?!

МАТЬ. Да больше, больше он у меня сидел. За баранкой автомобиля!

АЛЕКСЕЙ (с облегчением). А-а…

ОТЕЦ. Гонял на Колыму как-то в рейс по зимнику – там-то ружьецом

и разжился.

МАТЬ. Мишенька у меня шофер-дальнобойщик, да еще и заядлый охотник.

ОТЕЦ (вешает ружье на место). Итак, чай, кофе?

АЛЕКСЕЙ. Не хочу, спасибо.

ОТЕЦ. И правильно. Ерундовиной всякой кишки еще засорять.

А вот граммулечек по сто, сто пятьдесят…Как настоящие, ядреные русские мужики… За знакомство… (Распахивает холодильник). Эй, Танюш, а где водка?

МАТЬ. Здра-асьте! А кто ее вчера-то всю до дна вылакал?

ОТЕЦ. Я?..

МАТЬ. Ты, ты. Когда я все о дочке-то тебе рассказала.

АЛЕКСЕЙ. Вы? О Кате? А что вы о ней рассказали?

МАТЬ (смутилась). Да так…

ОТЕЦ. Но давайте лучше опять о погоде. Ну и как тебе наша Катюха? По нраву?

(АЛЕКСЕЙ осторожно кивает).

(Как бы между прочим). Да ты уж, поди, не раз с нею, хм-хм… это самое…

МАТЬ. Встречался?

АЛЕКСЕЙ (осторожно). Ну… да…

МАТЬ. Ну так вот. Мишенька, значит, вчера припылил лишь из рейса…

ОТЕЦ. Неделю колесил по Уралу.

МАТЬ. Возвратился – да и тут же бац! – весть радостную с порога узнал!

ОТЕЦ. И чуешь, какую?

АЛЕКСЕЙ. Не-ет…

МАТЬ (Отцу). Сказать?

ОТЕЦ. Выкладывай!

МАТЬ. В общем, у тебя и у Кати будет…

ОТЕЦ и МАТЬ. Ребеночек!

АЛЕКСЕЙ (вскочил, он ошарашен). Что-о!?

ОТЕЦ. Сидеть!

МАТЬ. Нет, Миш, ты только глянь, как молодой папуся у нас обрадовался!

ОТЕЦ. Ну просто из штанов едва от счастья не выскочил.

МАТЬ. Ну так еще бы – ведь, чай, своя, родная ему кровиночка…

АЛЕКСЕЙ (глухо). Где Катя? Нам надо поговорить.

ОТЕЦ. Сейчас подойдет.

АЛЕКСЕЙ. Она должна, обязана быть тут, дома. Вчера она мне

отправила электрон… (Осекся).

МАТЬ. Электронное письмецо. (Цитирует). «Леш, заскочи завтра

с двенадцати до трех дня. Я буду дома одна. И не звони – у меня мобильник забарахлил. Катя».

(Пауза).

АЛЕКСЕЙ (подозрительно). Та-ак… Ну и откуда, интересно, вы об

этом узнали? Это она вам сказала?

МАТЬ. Она сказала, что малютка будет ну просто вылитый Лешенька

- те же глаза, бровки, усики, штанишки..

ОТЕЦ. Неправда. Про штаны с усами она не говорила.

МАТЬ. А, да! Только про глаза с бровками.

АЛЕКСЕЙ. Ладно, познакомились, поболтали, а теперь мне пора.

ОТЕЦ (хватает ружье). Сидеть!

МАТЬ (медовым голосом). Куда ж вы, папочка?

АЛЕКСЕЙ. А вы уверены, что это мой, мой ребенок?

МАТЬ. А вот как будешь забирать его из роддома – сам и увидишь.

АЛЕКСЕЙ. Да не собираюсь я на него глядеть!

ОТЕЦ. Чего-о? Ишь, как запел! А ну, отвечай – бывал тут в гостях у дочки?

АЛЕКСЕЙ. Допустим.

МАТЬ. Целовался с Катькой?

АЛЕКСЕЙ. Предположим.

МАТЬ. Видал, в чем я ее родила?.. Ну? Видал?!

АЛЕКСЕЙ. А вот это уже не ваше дело.

ОТЕЦ (вспылив). Ну а какое, какое - наше? Пеленки, да распашонки

после твоих «дел» стирать!?

МАТЬ. Ой, не серди ты моего Мишаню, зятек! Ой, не серди! Да ведь

он у меня не мужик…

ОТЕЦ. Что-о?!

МАТЬ. Не мужик, а – настоящий порох! Огонь! Пламя!

АЛЕКСЕЙ. Но это не мой ребенок!

МАТЬ. Хорошо, а - чей? Чей? Жириновского? Или сразу целой группы нардепов?

АЛЕКСЕЙ. А это вы у дочки узнайте!

ОТЕЦ. Уже узнали!

МАТЬ. А теперь еще и в Госдуме… у врача спросим!

АЛЕКСЕЙ. У врача? У какого врача?

ОТЕЦ. Который ДНК определяет. Вот возьмет у тебя каплю крови

на пробу, и все - привет!

АЛЕКСЕЙ. Каплю? Берите! Да вы и так у меня сейчас полведра крови выпили.

МАТЬ. А ты? Ты у нас, комарюга бесстыжий?

АЛЕКСЕЙ. Ладно, все, больше не буду пить. Полетел я тогда.

ОТЕЦ. Сидеть!! (Наставил ружье, целится).

МАТЬ. Миш, ты что?

ОТЕЦ. Надоело! Шлепну этого кобеля, как собаку, и дело с концом!

МАТЬ. Шлепать? Зачем? А не проще отстрелить у него что-нибудь,

чтобы не смущал девок?

ОТЕЦ. Гениально.

АЛЕКСЕЙ. Садисты…

МАТЬ. Помолчи, греховодник.

АЛЕКСЕЙ. А я – я не греховодник!

МАТЬ. Ну а кто? Кто? Образцово-показательный голубой комсомолец, что ли?

ОТЕЦ. С пионерским галстуком до колен.

АЛЕКСЕЙ. Отпустите меня.

ОТЕЦ. Только через ЗАГС.

МАТЬ. Нет, а правда. Ты уже вон сколько лежал с Катюхой, ну и что

теперь – часика с нею в ЗАГСе не постоишь?

АЛЕКСЕЙ. Давно она беременна?

МАТЬ. Месяцев пять-шесть, говорит.

АЛЕКСЕЙ. Пять-шесть? (Пытается что-то высчитывать).

МАТЬ. О, арифметикой подзанялся, Пифагор наш голубенький!

Лучше б порадовался, какая девка ему в кровать-то валится. М-м-м! Аппетитная, свеженькая, невинная…

АЛЕКСЕЙ. На шестом месяце.

ОТЕЦ. Помолчи, отец полугодовалый.

МАТЬ. Не-а, не врубается, какой фарт ему выпал. Ну ни малейшей

радости на лице.

АЛЕКСЕЙ (хмуро). В туалет хочу.

ОТЕЦ. Теперь понятно, куда у него вся радость с лица-то

переместилась. (Алексею). А вот в туалет в этой квартире только через ЗАГС ходят.

МАТЬ. Потерпи. Дочь полгода уж терпит, теперь твоя очередь.

АЛЕКСЕЙ. Слушайте, да вы что – хотите, чтобы я тут же, на вашем

кресле… и это самое?

МАТЬ (ехидно). С детства об этом мечтаем.

ОТЕЦ. Для того и креслице-то тебе подставили.

АЛЕКСЕЙ. Не имеете никакого права меня тут держать!

ОТЕЦ. О правах бы на Катьке думал.

МАТЬ. Да и она хороша – лезет, с кем попало в постель без адвоката.

АЛЕКСЕЙ. Все!! Не могу терпеть!!

ОТЕЦ (помолчав, Матери). Ну? И как?

МАТЬ (поколебавшись). А, да черт с ним! Отведи под конвоем.

ОТЕЦ. Встал! Руки за голову! Вперед!

МАТЬ. Запе-евай! «Прощание славянки». Ну!

АЛЕКСЕЙ (зло). Обойдетесь!

ОТЕЦ. Вперед!

(ОТЕЦ отвел Алексея в туалет).

МАТЬ (в дверь). И учти, зятек: следующий визит твой в сортир – в

ЗАГСе!

ОТЕЦ. Значит, пацан намечается у Катьки?

МАТЬ. Говорит, вроде да. Ну и как его назовем?

ОТЕЦ. Только не Алексеем.

МАТЬ. Почему?

ОТЕЦ. Как бы в этого папашку-то своего не пошел. Судя по всему,

сволочной парнюга.

МАТЬ. Хорошо, а как же тогда назвать?

ОТЕЦ. Покумекать надо, поприличнее имя нарыть какое.

(Звонит телефон).

МАТЬ. Не Катька? Из Саратова.

ОТЕЦ. Сейчас узнаем. (Берет трубку). Да?.. Алло!

(Внезапно дверь туалета распахнулась, и

АЛЕКСЕЙ пулей вылетел из квартиры.

ОТЕЦ и МАТЬ ошеломленно переглядываются.)

МАТЬ. Вот те на… Учесал!

ОТЕЦ. Тьфу! (В трубку). Да, я слушаю?

МАТЬ. Кто это?

ОТЕЦ. Гудки… Ошиблись?

МАТЬ. А ну-ка, что это за номерок? (Смотрит определитель номера).

Кончается на сто двадцать пять… Не, я такого не знаю.

ОТЕЦ. И я…

МАТЬ. Погоди-ка… А не этот ли и звонил?

ОТЕЦ. С унитаза?

МАТЬ. Да с какого, с какого унитаза! Если, похоже, Пифагор этот

даже и штаны-то свои пифагоровы не расстегивал!

ОТЕЦ. Хм, и верно…

МАТЬ. А ну-ка, в Катькиной почте пошарим. Может, там имеются и телефоны ее дружков? (Включила компьютер и ждет, когда он заработает).

ОТЕЦ. Значит, Катька о младенце лишь вчера заикнулась, когда в

Саратов к бабке намылилась?

МАТЬ. Вот-вот. Перед самым-то отходом поезда меня и обрадовала.

Представляешь – я от шока едва под паровоз не кинулась, как Анна Каренина.

ОТЕЦ. Вот ведь юная пузатая курица! Да-а, подзапустил я вас со своими рейсами... Ну а ты-то хоть не забрюхатела, пока я любовался смазливыми уральскими молодуха… пейзажами?

МАТЬ. Миша!..

ОТЕЦ. Ладно, глянь-ка на монитор.

МАТЬ. О, а вот и письма, что я Катькиным дружкам от ее имени отправляла.

ОТЕЦ. Смотри!

МАТЬ. Что такое?

ОТЕЦ. Ты ведь этому беглецу с унитаза и какому-то Борису одно и то же время встречи назначила!

МАТЬ. Господи, а и правда! И Борису, и этому Алексею! На сегодня, с двенадцати и до трех. А уже час.

ОТЕЦ. И лишь какому-то Виктору с трех и до шести.

МАТЬ. Та-ак… Ладно, пока Борис не явился, телефончики их

пороем… (Ищет в Интернете). Есть! Ну точно – Алексей этот и звякнул из туалета!

ОТЕЦ. Нну жучара! Обманул, а?!

МАТЬ. Ладно, все, встречаем теперь Бориса.

ОТЕЦ. Ты и этого не видала ни разу?

МАТЬ. Ни в одном глазу.

ОТЕЦ. Интересно, а он-то что за тип?

МАТЬ. Вроде бы как художник.

ОТЕЦ. Иди ты!

МАТЬ. Во всяком случае, Светка так мне по секрету сказала.

ОТЕЦ. Светка? Это подруга Катьки?

МАТЬ. Вот-вот. Ее правая и довольно болтливая рука.

ОТЕЦ. Ишь ты… (Язвительно). Художник!.. Ну и где ж, интересно,

на какой помойке дочурка этакую заразу-то подцепила?

МАТЬ. Почему сразу – на помойке? Наоборот – вон, даже по этим

его письмам к Катьке сразу видно, что человек он деликатный, нежный, чувствительный…

ОТЕЦ. Ага. Типа бабы или теленка.

МАТЬ (задумчиво). Миш…А что, если… если я попытаюсь с этим

Борисом надавить на его жалость?..

ОТЕЦ. Куда-куда?

МАТЬ. На его жалость. И сострадание.

ОТЕЦ. Не понял?

МАТЬ. Притворюсь-ка я, знаешь, кем?..

ОТЕЦ. Кем?

МАТЬ. Тяжело больной. А даже, пожалуй, и при смерти…

ОТЕЦ. Ниф-фига себе! Ты? Тяжело больной? Да ведь тебе, Танюх,

только слонами в цирке жонглировать!

МАТЬ. Не смешно! Да и не о слонах речь, Мишаня. У нас игра

покрупнее. Нам бы хоть какого-нибудь парнишку заарканить для Кати, да в ЗАГС его затащить.

ОТЕЦ. Это понятно. Не ясно – для чего больной-то тебе прикидываться?

МАТЬ. Не врубился? Ну а как ты думаешь – порядочный человек

бросит беременную подругу, когда у той мать умирает?

ОТЕЦ. Ну а он, ты считаешь, порядочный?

МАТЬ (кивнув на монитор). Судя по его письмам - похоже, что да.

ОТЕЦ. Ну и до каких же пор ты давать дуба-то у нас собралась?

МАТЬ. После замужества дочки моментально на поправку пойду. От

радости.

ОТЕЦ. Хм… А ты сумеешь умирающую-то сыграть?

МАТЬ. Я!? Да я когда-то в школьном драмкружке первой актрисой была!

ОТЕЦ. Да-а? Ну ты прямо Мэрилин Монро… перед пенсией!

(Звонок в дверь).

МАТЬ. Вероятно, он… Все, я умираю! (Спешит к кровати).

ОТЕЦ. А я?

МАТЬ. В ту комнату ступай. Если что – позову.

(ОТЕЦ ушел. МАТЬ прячется

под покрывалом. Опять звонок.

Стук в дверь. Наконец

появился БОРИС.)

БОРИС. Катюшка-а-а! Ау-у-у! (Зашел в комнату, оглядывается).

Ты где-е-е? (Капризно). Ну Ка-ать! Катё-ёнок!..

(МАТЬ шевельнулась под покрывалом).

А-га, вот ты где! Понял, понял! (Подошел). Ну а я, Кать, письмо-то по электронке от тебя получил – ну и… Эге-ге! (Игриво). Ну – и от

кого это, интересно, мы затаились? А? Или в казаки-разбойницы поиграть со мною решила? Ну-ну! А вот я тогда возьму твои милые, разбойничьи ножки, да и…. Утю-тю-тю-тю! (Со смехом щекочет ноги Матери под покрывалом, та их отдергивает). Ладно, все, Катюш, поиграли, и хватит. И, короче, желаешь ты этого или нет, но я тебя сейчас поцелую. Да-да! Итак, закрываю свои глаза, ослепленные блеском твоей красоты – да и… (Зажмурясь, тянется с поцелуем). А ну-ка - и где, и где наши сладкие губки?.. (Сдергивает покрывало с головы Матери).

МАТЬ (плачущим голосом). Го-осподи! Да я могу хоть подохнуть спокойно?

(БОРИС отскочил, как ошпаренный).

БОРИС (в ужасе). Ка… ка… ка… ва…ва… ва…

МАТЬ. Боже милостивый! Да кто, кто это?

БОРИС. Б… б… б…

МАТЬ (зовет, «в испуге»). Миша! Мишенька!..

(Появился отец).

ОТЕЦ. Чего, Тань?

МАТЬ. Гляди!

ОТЕЦ (грозно). Ты кто?

БОРИС. А… а… а где К-к-катя?

ОТЕЦ. Подойдет сейчас. Ну а ты-то кто?

БОРИС. Я-то?..

ОТЕЦ. Ты-то, ты-то!

МАТЬ. Мишенька! Дорогой! Я, кажется, догадалась!

ОТЕЦ. О чем?

МАТЬ. Кто этот благородный молодой человек.

ОТЕЦ. Кто?

МАТЬ. Катюша не раз с восторгом о нем отзывалась.

БОРИС (удивлен). Обо мне?..

МАТЬ (с восхищением). О, не-ет! Я не могу ошибиться! Эти жгучие,

пламенные глаза… тонкие, изящные ноги… эти сногсшибательные руки немыслимой красоты… (Пылко). Вы – художник, Борис!

БОРИС. В каком-то роде…

МАТЬ. Ах, позвольте! Позвольте же обнять вас перед смертью!

БОРИС. Кого? (Оглядевшись). Именно меня?..

МАТЬ. Да! Напоследок! Как своего родного сына!

ОТЕЦ (нагибая гостя, шипит). Обнимай же! Ну! Пока старуха

не околела!

МАТЬ (приобняв Бориса, просветленно). Наконец! Наконец-то – хотя

и на самом краю могилы – увидала я отца своего внучонка!

БОРИС (отпрянул, он ошарашен). Что-о!?.. Кого-кого вы увидали?

МАТЬ. Отца своего внучонка, которым вот-вот одарит нас Катя!

БОРИС. А… а у вас это случайно не галлюцинации перед смертью?

ОТЕЦ. Нет!

МАТЬ. Короче - спасибо! И земной поклон вам с Катенькой за

малютку! Мишенька!

ОТЕЦ. Да, Танюш?

МАТЬ. Поздравляю! Отныне судьба нашей дочери в заботливых

руках этого прекрасного человека!

БОРИС. А… а что, Катя и правда?.. (Показывает «живот»).

ОТЕЦ и МАТЬ (радостно). Да!

БОРИС. Это она так сказала?

ОТЕЦ и МАТЬ. Да!

БОРИС. А она уже что…и у врачей проверялась?

ОТЕЦ и МАТЬ. Да!

БОРИС. Ну, значит, это, наверное, очередная ошибка врачебная.

ОТЕЦ и МАТЬ (радостно). Нет!

БОРИС (с надеждой). Но тогда…тогда… может, у Катюши это все еще само собой рассосется?

ОТЕЦ и МАТЬ (радостно). Нет!

ОТЕЦ. Да со свадьбой-то не тяните – пока тещенька небо еще коптит.

МАТЬ (вздыхает). И – увы! – из последних сил!

БОРИС (озабочен). Нет, а это действительно, что вот это самое…

(Снова показывает «живот») у вашей дочери именно от меня?

МАТЬ. Боренька!..

ОТЕЦ. Разумеется! Катюха так нам и брякнула, что она лишь с тобою… ну, это…

МАТЬ (возвышенно). Лобызалась! Вкушала блаженство огромной и

чистой любви!

БОРИС. Да мы же только разок его и вкусили! И то с одного

обалденного бодуна.

ОТЕЦ. Во-от! Этого вам и хватило!

МАТЬ. О, благословенный бодун! Аминь!

БОРИС. Но послушайте… (Подозрительно). А вы в этом уверены?

МАТЬ. В чем?

БОРИС. Что блаженство это проклятое ваша дочь только со мною одним и вкусила?

МАТЬ. Да как вы!.. Ах! Ох! Умираю!..

ОТЕЦ. Не возникай! Видишь – теще из-за тебя совсем стало плохо!

БОРИС. Это хорошо… В смысле, что тогда все, побежал я.

ОТЕЦ и МАТЬ (подскочив на кровати). Куда!?

БОРИС. За доктором!

ОТЕЦ (удерживая его). Стоя-ать!.. Да ну ты пойми, пойми - да неужели

этой несчастной сейчас какой-то коновал нужен с фальшивым дипломом и в засаленном белом халате? Не-ет! Ей покой, покой нужен, и еще это… как его…

МАТЬ (негромко подсказывает). Положительные эмоции. Позитив.

ОТЕЦ. А, да, да, да! Умирающей позарез нужен именно этот… Презервати…

МАТЬ (шипит). Позитив.

ОТЕЦ. Позитив. А потому на самом краю ее могилы ты ей немедленно скажи…

МАТЬ (подсказывает). Поклянись.

ОТЕЦ. Поклонись!

МАТЬ (шипит). Поклянись, балда…

ОТЕЦ. Поклянись, балда, что не сегодня-завтра вы дунете с

Катькой в ЗАГС.

МАТЬ. И он – поклянется! Он – дунет! Я верю, верю! Ах, это ясное,

живое лицо истинного художника… Эта чувственная бородка… Неотразимая шляпа… Да, а вы хоть постигаете, кто вы есть на самом-то деле, Боренька?

БОРИС. Я? А кто?

МАТЬ. Вы – второй Репин! Левитан! Куинджи!

БОРИС (недоверчиво). А вы-то откуда знаете?

МАТЬ. На пороге смерти – все знаешь! В знаменательный этот миг,

когда обостряются все твои чувства… Когда все, абсолютно все подмечаешь в истинном его свете…

ОТЕЦ. Ну и что - уразумел, Тыквин?

МАТЬ (торопливо подсказывает). Репин.

ОТЕЦ (тихо). Редькин?

МАТЬ (тихо). Репин.

ОТЕЦ. Вот так-то, Репин!

МАТЬ. Ну и, короче, пока я еще на сносях… то есть на ногах, то вот

давайте-ка и подумаем, Боря, в честь кого же назовем мы вашего с Катей сыночка.

БОРИС. Но…

МАТЬ. Возможно, именем великого Айвазовского? Или – Сурикова?

Или – братьев Васильевых?

БОРИС. Кого-кого?..

МАТЬ. Ах, да… Эта парочка из другой оперы… Но тогда, может,

славным именем самого Павлика Пикассо? Извините, что я так фамильярно о гении, но, полагаю, нам, умирающим, это простительно.

ОТЕЦ. Или вот этот еще недурно мазюкал, как его… Хухры-мухры?..

Да – Кукрыниксов!

МАТЬ. Нет-нет-нет, этот не годится! Или, может, Боря, вы

предпочитаете имена Шишкина? Васнецова? Петрова-Водкина?

ОТЕЦ. Ну уж нет! Давайте кого-нибудь из непьющих.

МАТЬ. Отчего ж вы молчите, Боря?

БОРИС. Да странно…

МАТЬ. Что именно?

БОРИС. А почему Катя не упоминала ни разу, что у нее умирает мама?

МАТЬ. Ах! Это произошло так внезапно! (Всхлипнула).

ОТЕЦ. Обалдеть. Мы все просто в шоке.

БОРИС. А где Катя?

ОТЕЦ. И она в шоке.

БОРИС. Я спрашиваю – где она сейчас-то?

МАТЬ. Лучше скажите – а вы теперь-то женитесь на ней, когда у нее

от ваших стараний вот-вот появится милая крошка?

БОРИС (мнется). Вы знаете… И все-таки я не совсем уверен.

МАТЬ. В чем?

БОРИС. В том… что милая крошка появится именно от моих

стараний.

МАТЬ. Как, вы еще сомневаетесь?

БОРИС (виновато). Немножко…

МАТЬ. И это после того, как вы с нею переспали?

ОТЕЦ. Как пьяный сапожник с сапожницей!

БОРИС. Но мы же только один разочек!

МАТЬ. Разочек! Да за один разочек и слонят-тройняшек засобачить

можно!

БОРИС. И тем не менее…

МАТЬ. То есть – вы нам с Катей не верите?

(БОРИС вздыхает).

МАТЬ («загробным» голосом) . Михаил!

ОТЕЦ. Да, дорогая?

МАТЬ. Принеси-ка мой любимый бокал с золотым ободком, ну а в

нем… а в нем…

ОТЕЦ. Водички?

МАТЬ. Нет!

ОТЕЦ. Валерьянки?

МАТЬ. Нет!

ОТЕЦ. А чего же, Танюш?

МАТЬ. Отравы!! Потому что ну ни одной, ни одной лишней минуты

не желаю я оставаться в этом гадком, этом подлом и бесчеловечном мире!

(У Бориса звонит мобильный).

БОРИС. Прошу прощения… Да, пап? Где я? У одной знакомой. У нее мама умирает, а она беременна… Нет, не мама беременна. Мать всего-то навсего умирает – пустяки, словом, мелочи жизни. А вот дочь с ее будущей милой крошкой… Так вот эта милая крошка, представь, предположительно как бы моих рук дело… Ну не рук, ясно, а… Слушай, пап, давай я лучше потом подробно все-все-все тебе объясню, а сейчас я, ей-ей, не в том состоянии... Лучше скажи, ты чего звонишь? Что? Появился опять тот же самый заказчик, отставной офицер!? Который очень просит сделать его портрет!? Ур-ра-а!.. Бегу, бегу, пап! Сейчас буду! (Торопливо спешит к двери). Извините – пора!

МАТЬ. Куда вы!?

БОРИС. Заказ! Очень срочный!

МАТЬ. А как же Катя?

ОТЕЦ. А теща?

МАТЬ. А ваш малютка?

БОРИС (мнется у двери). Понимаете… Дело в том, что я… Я не

состоялся еще, как художник. Не до семьи мне пока – понятно? Вот состоюсь, имя себе создам – тогда и… А сейчас извините! (Торопливо уходит).

МАТЬ. Тьфу! Удрал! Зря только помирала, как дура!

ОТЕЦ. А то, может, все же загоним его в ЗАГС?

МАТЬ. Сомневаюсь.

ОТЕЦ. А вдруг. Обложим, понимаешь, со всех сторон флажками, возьмем на мушку… Ну так что - вернуть?

МАТЬ. Что ж, попытайся.

(ОТЕЦ выскакивает из квартиры, а

МАТЬ выбирается из кровати.

Вернулся ОТЕЦ).

ОТЕЦ. Вот гад, тачку тут же успел поймать! Адрес его не знаешь?

МАТЬ. Откуда? Да и зря, Миш, все это, по-моему. Вот мы на жалость давануть собирались, но, похоже, у подобных «гениев» слава одна на уме. Ишь, очередной выдающийся живописец земли русской - Иван Гог! Пикассо–Водкин! Сальвадор Закускин! Тьфу!..

ОТЕЦ. Слушай, Тань - а ведь и третий женишок вот-вот прискачет.

МАТЬ. А, да, Виктор. А вот тут уж, Мишунь, ухо держи востро.

ОТЕЦ. То есть?

МАТЬ. Та же Светка говорила однажды, что это, мол, жуткий тип.

Скандалист и драчун. Даже как-то Катьку едва не отвалтузил.

ОТЕЦ. Что-о!? И ты молчала!?

МАТЬ (защищаясь). Да я и сама-то об этом случайно узнала! Ну а Катюха разве что сама о себе расскажет? Фигушки! Скрытная! И на мои все расспросы загадочно, как рыба, молчит! Вся в тебя! Ей бы вон шпионкой идти работать!

ОТЕЦ. Ага, Анькой Чапман… Если, разумеется, топая устраиваться на Лубянку, она на панели по пути не застрянет.

МАТЬ (с упреком). Миша!..

ОТЕЦ. Ну что, что – Миша? Это я, я, что ли, шестимесячный пузень-то

добросовестно себе нашпионил на продавленной конспиративной кровати?!

МАТЬ. А ну тебя. (Задумчиво). Да-а, если вот такому, как Виктор этот, о ребенке сказать…

ОТЕЦ. И что тогда?

МАТЬ. Что?.. Слушай, а приготовь-ка ружье. На всякий случай.

ОТЕЦ. Ружье? Для чего?

МАТЬ. А для того, чтобы в доме вместо одного младенца не

появилась пара покойничков средних лет.

ОТЕЦ (недоверчиво). Ты это что… серьезно?

МАТЬ. Вполне. Кокнет нас с тобою, и ресницей не дрогнет.

ОТЕЦ. Да ла-адно…

МАТЬ. Вот тебе и «да ла-адно». Послушал бы, что Светка о нем рассказывала. Кошмар!

ОТЕЦ. И Катька, полагаешь, могла с таким типом связаться?

МАТЬ. А почему бы и нет? Купилась, поди, молодая дуреха, на его

крутость – ну и… Ладно, все. Приготовь-ка ружье, а я… я…

ОТЕЦ (насмешливо). С поварешкой наперевес жениха встретишь?

МАТЬ. Короче, постараюсь что-нибудь придумать. Чтобы дебошир

уяснил сразу, что и мы люди серьезные.

ОТЕЦ (неодобрительно). И все же ты, мать, что-то уж совсем…

МАТЬ. Ну а ты как хотел? Нет, Миш, тут «сю-сю-сю», как с этим художником, не пройдет.

(Звонок в дверь).

ОТЕЦ. Он?

МАТЬ. Да наверное.

ОТЕЦ. Что-то рановато…

МАТЬ. Так, ладно, взял ружье и под койку.

ОТЕЦ. Чего-о-о? А это еще зачем?

МАТЬ. Будешь держать ситуацию в комнате под контролем.

ОТЕЦ. Какую ситуацию? Что ты придумала?

МАТЬ. Так, кое-что…

ОТЕЦ. Да что, что?

МАТЬ. Сам сейчас увидишь. А пока ружье в зубы и дуй в засаду.

ОТЕЦ. Но…

МАТЬ. Все!

(Снова звонок).

МАТЬ (толкает его). Лезь! Позову, когда надо. А пока отслеживай ситуацию. А я же… (Торопливо исчезает в другой комнате).

(Пожав плечами, ОТЕЦ с ружьем,

кряхтя, забирается под кровать).

Снова звонок. Наконец открывается

дверь, и появился ВИКТОР.)

ВИКТОР. Эй, Кать! Я пришел! Ничего, что я немного пораньше? (Удивленно озирается). Слышь? - я уже здесь! Катя! (Костяшками пальцев стучит по косяку). Тук-тук-тук!.. Нич-чего не понимаю! Электронное письмо мне отправила, а сама… (Прошел на середину комнаты. Громче). Эй, Кать, да ты где - дома? Я пришел! Ку-ку!

(Под кроватью чихнули).

(Удивлен). Ты - под кроватью? Но зачем? Что это еще за прятки такие? (Подошел, отдернул покрывало и – видит нацеленное на него ружье.) Бо… Боже мой!..

(Испуганно пятится. Споткнулся, упал.

Теперь пятится на четвереньках.

Пока не столкнулся

со слегка взлохмаченной Матерью. Которая

успела уже надеть чуть великоватую для нее, вероятно,

отцовскую тельняшку).

МАТЬ (сипло). Ну так что, фраерок? Пришкандыбал – окурок слюнявый?

ОТЕЦ (выбираясь их-под кровати). Куда? Стоя-ать! (И – уставился

на Мать).

МАТЬ. Ну а ты-то чего, кудрява вошь, зенки свои на меня повылупил?

Или супружницу свою не признал?

ОТЕЦ. П-почему, п-п-признал… С шестог… с первого же взгляда

п-признал.

МАТЬ. То-то же. (Виктору, грозно его обходя). Ты – кто?

ВИКТОР. Я-я?..

МАТЬ. Дочкин хахаль, небось?

ОТЕЦ. А то кто же еще! На морде ж написано! Хотя и с ошибками.

МАТЬ. Имя?

ВИКТОР. Ч-чье?

МАТЬ. Ну не мое же, огрызок!

ВИКТОР. Ви… Виктор.

МАТЬ (недоверчиво). Ты? Виктор?

ВИКТОР. Ну… да…

(ОТЕЦ и МАТЬ с недоумением переглядываются).

МАТЬ. Никогда б не подумала...

ОТЕЦ. Да не, заливает, поди, что он аж сам Виктор. Прихвастнуть малость решил.

ВИКТОР. Но я и правда Виктор.

МАТЬ. А ты не ошибся?

ВИКТОР. Не-е…

ОТЕЦ. Может, просто оговорился – а, Ваня?

ВИКТОР. Не-е…

ОТЕЦ. Да уж сознайся, что ты Петя.

ВИКТОР. Да Виктор, Виктор я. Честное слово.

МАТЬ. Хм! Ну а коли и впрямь натуральный Виктор - то что, тараканья нога, лягушачья титька? Погулял с Катюхой – женись!

ОТЕЦ. Мухой!

ВИКТОР. Ка… как женись?

ОТЕЦ. Молча!

МАТЬ («рванув» на груди тельняху). Не-е-ет! Не для того я, мелкий ишачий потрох, десять-то золотых своих заветных годочков зону честно-благородно топтала, чтобы всякие тут на воле доченьку мою охмуряли.

ВИКТОР (изумлен). Вы… десять лет сидели?

МАТЬ. Нет! Лежала!

ВИКТОР. А… а Катя ничего не говорила об этом.

МАТЬ. Х-ха! Да попыталась бы дочурка стукнуть кому об этом – да

я, я б за это тут же ее… мордёнкой-то поганой ее, да в парашу, в парашу!..

ВИКТОР (Отцу, с опаской). А… а для чего вы с этим… ружьем?

ОТЕЦ (мрачно). Чистил.

ВИКТОР. Под кроватью?

ОТЕЦ. Закатилось.

МАТЬ. Нет, я, кудрява вошь, чего-то и впрямь никак не врубаюсь. Ты и правда Виктор?

ВИКТОР. Ну да, да…

МАТЬ. Тот самый?

ВИКТОР. Какой - тот самый?

МАТЬ (неопределенно). Ну-у…

ОТЕЦ. Короче – охмурял-таки нашу дочку?

ВИКТОР. Я? Катю? Не-ет…

ОТЕЦ (возмущен). То есть как это нет? Как нет, если у дочки в

этой вот фиговине (кивнул на компьютер) адресок твой записан?

ВИКТОР. Е мэйл? Да, записан.

МАТЬ. Вот!

ВИКТОР. А - почему?

ОТЕЦ. Почему?

ВИКТОР. Да потому, что Катя по Интернету то и дело у меня пиццу

заказывает.

МАТЬ (с недоумением). Пиццу?

ОТЕЦ. По Интернету?

ВИКТОР. Ну! Она же у вас пиццу любит?

МАТЬ. Ну в общем-то да…

ВИКТОР. Вот я и доставляю ей то и дело пиццу из нашего кафе!

Кафе «Аль-Пучино»! Можете позвонить! Пиццу и горячее кофе!

(Родители растерянно переглядываются).

МАТЬ. Значит, и кофе иногда ей доставляешь?

ВИКТОР. Ну!

МАТЬ (с надеждой). В постель?

ВИКТОР (смутился). Да не-е…

МАТЬ. Ну а больше ты ничего ей не доставлял?

ВИКТОР. Например?

МАТЬ. Ну-у, к примеру… каких-нибудь удовольствий?

ВИКТОР. Каких?

ОТЕЦ. В кровати!

ВИКТОР. Ни-ни-ни! Что вы!

ОТЕЦ. Гм… Значит, пицца и кофе… И это что - все?

ВИКТОР. Все!

(ОТЕЦ и МАТЬ опять растерянно переглядываются).

А где, кстати, Катя?

МАТЬ. Да, а сейчас-то чего к ней прилетел без своей родной пиццы?

ВИКТОР. Письмо я от нее получил.

ОТЕЦ. Что за письмо?

ВИКТОР. Ну… позвала меня сюда.

МАТЬ. Зачем?

ВИКТОР. Не знаю… Ну а раз, в общем, Кати дома нет, то я пойду?

МАТЬ. Погоди… Ну а она вообще-то тебе хоть немного нравится?

ВИКТОР. Катя-то?

ОТЕЦ. Ну да.

(ВИКТОР несмело вздыхает).

МАТЬ (с пробуждающейся надеждой). Ну – и чего же завздыхал,

заколосился, пень ты наш кудрявый? А ну-ка давай колись, корешок! Да что мы – не братаны? Не поймем?

ОТЕЦ. Еще как поймем!

(ВИКТОР потупился, смущенно

ковыряет пуговицу на рубашке).

МАТЬ. Ну так как? Нравится тебе наша Катюха?

ВИКТОР (вздыхает). Красивая!..

ОТЕЦ (воспрянув). То-то же! А теперь перетолкуем, как два мужика.

МАТЬ. Как три.

ОТЕЦ. Да, как три мужика. Короче, ты… ты… хотел бы с Катькой?

ВИКТОР. Я? Чего?

ОТЕЦ. Того!

ВИКТОР. То… того самого?

ОТЕЦ. Ну! Хотел?

(ВИКТОР опять смущенно затеребил пуговицу).

МАТЬ. Хоте-ел, хотел бы, шакалья лапа. Ишь, крокодилина, аж

порозовел от удовольствия синим пламенем.

ОТЕЦ (вкрадчиво). А ведь это легко устроить.

ВИКТОР. Чего?

МАТЬ. «Чего!» Да постоянное местечко вам с Катюхой на одних

нарах! То есть, на одной койке!

ВИКТОР. Мне? С Катей? На одной койке?..

ОТЕЦ. Ну!

ВИКТОР. Так это что… Мне на ней… жениться?

МАТЬ. Ну-у, так, маленько… Зато все по закону! Вот и станешь ты у

нас, братан, зять в законе!

ОТЕЦ. Да и ребятенка поднять мы вам поможе… (Осекся).

МАТЬ (показывает ему украдкой кулак, шипит). Идиот! Рано!

ВИКТОР (насторожился). Ребятенка? Какого?..

ОТЕЦ. Ну… в смысле… когда малявка появится…

ВИКТОР. Малявка? У Кати? А ваша дочь что - уже?..

(Родители отводят глаза).

ВИКТОР. Ну уж не-ет! С ребенком ее брать я не согласен. Вот

если бы я его с Катей сам мастерил… Так сказать, вот этими вот собственными натруженными руками…

МАТЬ. Господи! Мастери, чем хочешь! Еще хоть десяток!

ВИКТОР. Нет-нет-нет! Да мне и жениться-то еще рановато.

ОТЕЦ. Почему?

ВИКТОР. Зарабатываю мало. Курьер ведь. Разношу по домам заразу… то есть зразы, пирожки, пиццу… Да с моей ли зарплатой семью-то кормить?

ОТЕЦ. А ничего, ничего, поможем!

МАТЬ. А потом и сам станешь большою шишкой! Сразу ж видно –

орел! Орел, Мишань?

ОТЕЦ. Оре-ел!

ВИКТОР (польщен). Вы считаете?

МАТЬ. А то!

ВИКТОР. Да я ведь и сам, сам чувствую, что когда-нибудь стану большим начальником.

ОТЕЦ. Вот видишь!

ВИКТОР. Нет, ну для начала, ясно, меня посадят… тьфу!.. поставят

каким-нибудь рядовым менеджером. Потом – постарше. Ну а там, там… (Взглянув вверх, вздыхает).

МАТЬ. А что – и посадят, посадят… то есть, поставят. Обязательно.

ВИКТОР (мечтательно). Ага! Я знаю! Я ведь ого-го, упертый какой!

ОТЕЦ. Ну а пока что давай-ка, Витек, женись.

ВИКТОР. А что?.. Может, и правд… (Спохватился). Хотя – стоп!

Нет, нет и нет! Не могу я жениться!

ОТЕЦ и МАТЬ. Почему!?

ВИКТОР. Только сейчас вспомнил!

МАТЬ. О чем?

ВИКТОР. Да утром, когда я из дому-то выходил, черная кошка мне

дорогу перебежала.

ОТЕЦ. И что?

ВИКТОР. А то, что все сегодня мною задуманное – обязательно рухнет!

МАТЬ. Ерунда!

ВИКТОР. Нет, это правда! Примета такая! Железная!

ОТЕЦ. Ну послушай, да тебе что – на кошке жениться?

ВИКТОР. Да поймите: если кошенция черная на пути встала – все!

Кранты! Ладно, а теперь прощайте! Привет Кате! (Решительно уходит).

ОТЕЦ. Вот вошь кудрява! И опять облом.

МАТЬ. Не говори.

ОТЕЦ. Ну и кто теперь нашу Катьку с короедом возьмет?

МАТЬ. Да никто!

(Они подавлены).

ОТЕЦ. Ладно, за водярой сгоняю, хлебну с горя.

МАТЬ. Валяй.

(ОТЕЦ уходит).

Да, а что, интересно, с Виктором-то, который бандит? Так, Светкин адресочек… (Изучает монитор). Есть! Тимохина Света… Домашний ее телефон… мобильный… (Звонит). Алло! Светочка? А это я, Татьяна Борисовна, мама Катина… Привет… Слушай, Свет – а помнишь, ты говорила как-то, что Катя с Виктором неким погуливает? Ну да – тем, тем, хулиганистым… Нет-нет, разумеется, Кате я об этом разговоре ни слова. Обещаю. Могила… Да, слушаю… Что-о!? Этот Виктор загремел на целых пять лет? Троих мужиков изувечил? Членовреди-ительство?! (Испуганный взгляд ниже живота. Осторожно). Чего, чего, говоришь, он у них повредил? А-а, руки-ноги всего лишь переломал… Всего-то… А уж я-то грешным делом подумала… Нет, это я о своем, о бабьем подумала… Да, а за что же Виктор их изувечил? За то, что они с ружьем на него? (Испуганный взгляд на ружье). Ну ё-ёшкин кот!.. Да-да, и они, ты права, хороши. Оборзели совсем – на человека с ружьем! Крокодилы поганые. И правильно, что он почти все члены у них за исключением одного повредил.

Да, а давно Катя с ним завязала? Незадолго до этой драки? Месяца три назад? Понятно, спасибо… Катюша-то где? А она вчера это, к бабке в Саратов рожа… отдыхать уехала. Привет ей от тебя? Обязательно! Спасибо! Пока! (Положила трубку). Н-да-а… Ну не дай Бог, дитя от дебошира от этого уродится. Да малыша ведь в детсад под полицейским конвоем водить придется!..

Но ладно. А теперь – чтобы малость от всего от этого отойти… Так сказать,

встряхнуться…

(Включив громкую музыку, довольно

энергично выполняет нечто наподобие аэробики.

В дверях появился БОРИС. С изумлением

взирает то на пустую кровать, то на лихо скачущую Мать.

Наконец МАТЬ замечает его и торопливо

выключает музыку).

БОРИС (с испугом). А… а у вас это что… не п-предсмертные судороги?

МАТЬ (смущена). Да ну что вы, что вы, Боря…

БОРИС. А я звоню, звоню в дверь, а тут музыка… И не очень-то

похоронная…

МАТЬ. Понимаете, Боря… А я тут вот лежала, лежала, размышляла,

размышляла… Вот угасну, думаю, я тут с улыбкою печальною на губах, как пожилая собака – ну а как же мой Мишенька? Как Катюша с ребеночком? Как, бедняжки, без меня-то они останутся? Ну и, короче, собрала я в кулачок изможденный этот остатки воли, сцепила зубы свои последние, тельняху эту гордо надела – да и…

БОРИС (вздыхает). Понимаю, да…

МАТЬ. Ну уж не-ет, думаю, шалишь! Жить надо, Танюха! Жи-ить! Ради своих близких, родных людей! Ради которых я, я, без пяти минут покойница, любому гаду башку-то нафиг сверн… (Закашлялась). Ну и, короче, решила я, Боренька, для начала с помощью музыки да физзарядки позитивных эмоций набраться.

БОРИС. Понятно… Да, а чего я вернулся… Извините, как вас?

МАТЬ. Татьяна Борисовна.

БОРИС. Очень приятно. Так вот отправился, Татьяна Борисовна,

сейчас домой я, ну а совесть так и грызет, так и грызет, скотина… Мысли опять же лезут.

МАТЬ. О чем?

БОРИС. Да как обычно – о баба… о Кате. А ведь ей-то, думаю, ах, как

нелегко теперь будет – без верного супруга, без мамы, с малюткой на шее… Причем – не исключаю – с моим! Да пусть даже и с чужим!

МАТЬ. О, Боренька!..

БОРИС. Короче, столько в голову всего-то нахлынуло, что я и с

заказчиком общаться не стал, хоть он и офицер, вся грудь в медалях.

МАТЬ. Ого!

БОРИС. Короче, попросил я его в другой раз заглянуть. Ну а сам сразу опять сюда…

МАТЬ. И правильно.

БОРИС. А знаете, Татьяна Борисовна, для чего я вернулся?

МАТЬ. Для чего?

БОРИС. А я…я…

МАТЬ. Смелее.

БОРИС. Я… я (Торжественно встает перед ней на одно колено) прошу руки вашей милой Катеньки!..

МАТЬ (растрогана). Господи! Да хоть ноги! Хоть ноги, Боренька!

Хоть гру… Боже, какое счастье!

БОРИС (поцеловав ей руку и поднимаясь). Да, а где, кстати, Катя-то?

МАТЬ. В Саратов к бабке уехала.

БОРИС. Это далеко?

МАТЬ. Рядом. Какие-то несчастные полторы тыщи километров.

БОРИС. Надолго?

МАТЬ. Ни-ни-ни! На одну минутку буквально. Свистну –

моментально вернется. Позвонить?

БОРИС. Не надо! Пускай хоть немного у бабулечки погостит.

МАТЬ. А и правда.

БОРИС (помолчав, мечтательно). Ну вот и женюсь… Полагаю, новые

впечатления обогатят мой духовный опыт.

МАТЬ (бормочет). Да заодно и карманы облегчат.

БОРИС. Вы что-то сказали?

МАТЬ. Нет-нет, это я так!

БОРИС. Ну а сыночка сызмальства стану обучать своему ремеслу.

МАТЬ. А то как же! Как же! Натаскивай его, щенка этакого. Чтобы,

как только пейзаж он какой увидит, натюрморт или, скажем, бабу голу… кхм-кхм!.. в голубенькой юбочке бабу как, значит, он увидит, так сразу же делал стойку.

БОРИС. Стану вкладывать карандашик в крохотную его ручонку, да

и водить, водить ею по бумаге…

МАТЬ. Как это будет трогательно!

БОРИС. Да, Татьяна Борисовна…

МАТЬ. Да, Боренька?

БОРИС. Имею желание нарисовать ваш портрет.

МАТЬ (польщена). Да-а?

БОРИС. Да.

МАТЬ (немножко кокетливо). А что я – вся из себя такая прям интересная?

БОРИС. Очень!

МАТЬ. Такая вся выразительная?

БОРИС. Да.

МАТЬ. Прям-таки и прошусь на картину?

БОРИС. Еще как проситесь!

МАТЬ. О-о!

БОРИС. Вот я и думаю – нет, надо, надо успевать поскорей нарисовать вас, пока вы еще не умер… в смысле еще пока цветете и чахнет… пахнете. Значит, вы не возражаете против портрета?

МАТЬ. Н-нет!

БОРИС. Нарисую.

МАТЬ. Спасибо!.. Но только вот нельзя ль, Боренька…

БОРИС. Что?

МАТЬ. Глаза мои на портрете изобразить голубыми-голубыми…

БОРИС. То есть как? Ведь они же у вас совершенно другого цвета!

МАТЬ. Ну и что? Голубые красивше.

БОРИС. Но…

МАТЬ. Да я заплачу! Сейчас ведь за деньги все купить можно.

БОРИС. Да ну при чем тут какие-то деньги?

МАТЬ. Ну я прошу! Умоляю! И потом, у меня именно под такие

глаза с юности хранится в шкафу платье замечательного небесного цвета.

БОРИС. Голубые, значит?..

МАТЬ. Голубые, томные и с небольшой поволокой.

БОРИС. Ну хорошо, я подумаю…

МАТЬ. А чего тут думать? Нарисуйте, и все. Талантливый художник

на все способен. Или вам голубенькой краски для тещи жалко?

БОРИС. Да, Татьяна Борисовна! А для своего сыночка я, кстати,

и имя уже придумал.

МАТЬ. Вот как? И какое?

БОРИС. Илья. Самое то для выдающегося художника. Илья Репин.

Илья Глазунов. И так далее.

МАТЬ. Замечательно.

БОРИС. И еще. Татьяна Борисовна…

МАТЬ. Да?

БОРИС. А я могу… могу ли называть вас своею мамой?

МАТЬ. Ну конечно! Конечно… сыночек!

БОРИС. Спасибо!

МАТЬ. И, надеюсь, сынок не пожалеет краски для своей голубоглазой

мамочки?

БОРИС. Да, кстати! Насчет вашего портрета. Для начала я бы хотел

изучить как следует ваши фотографии.

МАТЬ. Да ради Бога! Альбом, сыночек, у нас в той комнате. Идем,

глянем.

БОРИС. Идемте, мама.

(Они уходят. Появились

ОТЕЦ и АЛЕКСЕЙ).

ОТЕЦ (продолжая разговор). Ну и..?

АЛЕКСЕЙ (продолжая разговор). Ну и как я, значит, вышел тогда от

вас, то и призадумался. Эх, думаю, а куда, Леха, дальше-то с женитьбой тебе тянуть? Тридцатник как-никак не так давно стукнул. Ну и что теперь – свадьбу с выходом на пенсию совмещать?

ОТЕЦ. Или - со своими ж поминками.

АЛЕКСЕЙ. Вот именно. Ну и вот ходил я, ходил по городу, чесал,

чесал репу…

ОТЕЦ. Ну и чего же ты начесал на своем незамысловатом овоще?

АЛЕКСЕЙ. Чего? Жениться на вашей Кате!

ОТЕЦ. Иди ты!

АЛЕКСЕЙ. Ей-ей!

ОТЕЦ. Так потому-то и подвалил сейчас у дома ко мне?

АЛЕКСЕЙ. Ну!

ОТЕЦ. Вот оно что…

АЛЕКСЕЙ. Ну и как – отдаете мне свою дочь?

ОТЕЦ (радостно). Забир!.. (Спохватился). Забористую же задачку

ты мне задал… Ох, прям уж и не знаю… Парень ты для нас незнакомый, хитрый…

АЛЕКСЕЙ. Я? Хитрый?

ОТЕЦ. Ну да. Вон как ловко, брякнув по телефону, из сортира-то чесанул.

АЛЕКСЕЙ. Да нормальный я парень!

ОТЕЦ. Точно нормальный?

АЛЕКСЕЙ. Клянусь!

ОТЕЦ. А то девка-то у нас уж больно брюхат… классная, боязно

отдавать ее в чьи-то неизвестные, да еще и с хитрецой руки.

АЛЕКСЕЙ. Да нормальные, нормальные у меня руки!

ОТЕЦ. А, ну если нормальные… А, так и быть – забирай дочку!

АЛЕКСЕЙ. Спасибо! Я знал, я догадывался, что вы меня поймете.

Как шофер шофера.

ОТЕЦ (удивлен). Погоди, как, и ты шофер?

АЛЕКСЕЙ. Ну!

ОТЕЦ. А ишачишь где?

АЛЕКСЕЙ. Да я так, типа таксиста… Людей на улицах подвожу.

Вот как-то и вашу Катю… Так, короче, с нею и снюхались.

ОТЕЦ. Клешню, брат шоферюга! (Рукопожатие).

АЛЕКСЕЙ. Ну а еще-то знаете, кто я?

ОТЕЦ. Кто?

АЛЕКСЕЙ. Не поверите - заядлый охотник!

ОТЕЦ. Ты меня убиваешь!

АЛЕКСЕЙ. Ей-ей! С пятнадцати лет, как партизан, с ружьецом по

лесу…

ОТЕЦ. Вот блин! И я с пятнадцати партизаню… Леха!..

(Они обнялись).

АЛЕКСЕЙ. Вот здорово!

ОТЕЦ. Обалдеть!

АЛЕКСЕЙ. Да, а можно, я вас попросту, дядей Мишей звать буду?

ОТЕЦ. Валяй!

АЛЕКСЕЙ. А то у меня ведь, дядь Миш, ну будто бы назло - ни среди приятелей, ни среди родни нет, нету охотников. Ну хоть бы одна собака! Шиш! Никого! И тут бац – и вы на горизонте возникли! Сразу и свой брат шофер, и - охотник!

ОТЕЦ. А теперь и тесть еще! Х-ха!

АЛЕКСЕЙ. Не-ет, это судьба, сама судьба вас мне послала, дядь

Миша!

ОТЕЦ. Главное, что она тебя самого-то, Лех, не послала куда подальше… Мимо Катюхи… Ладно, пора нам и… (Достает бутылку).

АЛЕКСЕЙ. Давайте! И супружницу свою позовите.

ОТЕЦ. Ни-ни-ни! Потом! А пока… по-мужски… без, так сказать,

женского элемента. (Наливает и готовит нехитрую закуску). Н-да-а, вот это вот совпаденьице – зятек-то: сразу и свой брат шофер, и охотник… Ну надо ж!

АЛЕКСЕЙ (мечтательно). Думаю, и сынишка у меня уродится самой

что ни на есть настоящей охотничьей породы типа легавой… бррр!!... в смысле тоже охотником.

ОТЕЦ. Ну не рыбаком же каким-то паршивым! Эх-х! Купим пацану сразу ружьецо игрушечное, охотничий ножик, бабу резиновую…

АЛЕКСЕЙ. Кого-о!?

ОТЕЦ. Тьфу ты!.. Утку, утку резиновую. Ну, из тех, которые для приманки.

АЛЕКСЕЙ. А-а…

ОТЕЦ (подавая ему стакан). А теперь – за внука! За Ваньку!

АЛЕКСЕЙ. Сто-оп! Почему – за Ваньку?

ОТЕЦ. В честь моего папаши.

АЛЕКСЕЙ. Вот это да! И моего зовут так же!

ОТЕЦ (в восторге). Леха! Ванькин ты сын!.. Ладно, все – за внука!

ВМЕСТЕ. За Ваньку!

(Пьют).

ОТЕЦ. Кхм!.. Такого из Ванюхи, короче, зверского охотника натаскаем… У-у-у! Чтобы на кабана с голыми руками!..

АЛЕКСЕЙ. Ни-ни-ни!

ОТЕЦ. Почему?

АЛЕКСЕЙ. Для начала – на кабаненка. Ну а на кабана уж потом -

когда наш Ванька окончательно заматерится… заматереет.

ОТЕЦ. Согласен! Ну а ты, ты, Лех, кстати – ходил хоть раз-то на

кабана?

АЛЕКСЕЙ. Не доводилось, дядь Миша. Жалел я их, понимаешь ли, паразитов. А вы? Вы ходили?

ОТЕЦ. Я-то? О! Да на кого я только со своим ружьецом ни хаживал!

Раз, помню, даже на самого…

АЛЕКСЕЙ. На кого?

ОТЕЦ. На областного охотинспектора!

АЛЕКСЕЙ. Да вы что! И как?

ОТЕЦ. На ничью согласились.

АЛЕКСЕЙ. Ну а на кабана?

ОТЕЦ. А как же! Как же! И на эту красноглазую свинью с мордой

небритой хаживал.

АЛЕКСЕЙ. Расскажите!

ОТЕЦ. Наливай! Для пущего вдохновения!

(АЛЕКСЕЙ наливает).

Ну – за упокой кабаньей души!

АЛЕКСЕЙ. Так это вы, значит, его…

ОТЕЦ. Но не он же меня! Если б так, то не я, а он, он бы сейчас,

зверюга, сидел тут с тобою, водяру квасил… Пей!

(Пьют).

АЛЕКСЕЙ. Ну и как, как вы его?

ОТЕЦ. Эту красноглазую, небритую рожу?

АЛЕКСЕЙ. Ну!

ОТЕЦ. Вообрази - лето, жара, река… И смотрю, значит, вылетает из-за поворота навстречу мне на моторной лодке эта самая морда…

АЛЕКСЕЙ. Кабан!?

ОТЕЦ. Охотинспектор.

АЛЕКСЕЙ. Да я же про кабана спрашиваю!

ОТЕЦ. А-а…

АЛЕКСЕЙ. Ну и как вы его? Кинжалом?

ОТЕЦ. Зачем? Пулей. Одной. Промеж глазенок тюк – и готово.

АЛЕКСЕЙ. Одною пулей!?

ОТЕЦ. Как обычно.

АЛЕКСЕЙ. И… и здоровый был кабанюга?

ОТЕЦ. Да где-то под сотню кэгэ. Прямо не кабан, а вылитый Майк

Тайсон. Только без трусов и не такой загорелый.

АЛЕКСЕЙ. Ну и ну-у… (Помолчав). Дядь Миша…

ОТЕЦ. Ась?

АЛЕКСЕЙ. Вы такой, смотрю, мужик классный…

ОТЕЦ. Ой, да ла-адно…

АЛЕКСЕЙ. Правда-правда.

ОТЕЦ. Да ну будет врать-то…

АЛЕКСЕЙ. Честное слово!

ОТЕЦ. Ну, если не заливаешь…

АЛЕКСЕЙ. А можно… я вас… батей звать буду?

ОТЕЦ. Ты? Меня? Батей?..

АЛЕКСЕЙ. Да!

ОТЕЦ. А, валяй… сынок!

АЛЕКСЕЙ (тронут). Спасибо! А теперь… (Наливает). Ваше здоровье,

батяня!

ОТЕЦ. По газам, сына!

АЛЕКСЕЙ. По газам!

(Пьют, закусывают).

АЛЕКСЕЙ. Да, а знаешь, бать, чего недавно я собирался?

ОТЕЦ. Чего?

АЛЕКСЕЙ. На соседке своей жениться.

ОТЕЦ. Что-о!? Да как ты посмел!?

АЛЕКСЕЙ (виновато). Ага… На Варьке.

ОТЕЦ. Немедленно забудь об этой соседской курице!

АЛЕКСЕЙ. Ага, забудь… Ты бы грудь у этой курицы видел…

ОТЕЦ. А что, на груди у нее – серпантин и елочные игрушки?

АЛЕКСЕЙ. Не-ет!

ОТЕЦ. А что ж тогда, интересно, это за грудь-то такая куриная?

АЛЕКСЕЙ (с восхищением). Представляешь, бать - во, во какая грудь!

(Показал). На полкилометра вперед!

ОТЕЦ. Ну и что? Подумаешь. И вообще, Лех, грудь – это понятие растяжимое. Сегодня есть она – завтра нет. Сегодня на полкилометра вперед, ну а завтра на километр вниз… Так что главное-то в бабе не это, Лех.

АЛЕКСЕЙ. А что, что, бать?

ОТЕЦ. Что? А вот ты, к примеру, Катюху мою возьми…

АЛЕКСЕЙ. За грудь?

ОТЕЦ. Не-е! Вообще. В принципе. Да, грудёнки у нее, предположим,

особой, может, и нет – в этом в меня вся девка - но вот зато душа, душа-то у нее какая у нее? У-у-у!

АЛЕКСЕЙ. Не отрицаю. Согласен. У-у-у.

ОТЕЦ. Ну а раз согласен, то вот и плюнь ты на немыслимые эти соседские груди.

АЛЕКСЕЙ. На такие!? Да нет, бать, это невозможно.

ОТЕЦ. Наоборот – очень даже возможно.

АЛЕКСЕЙ. Поч-чему?

ОТЕЦ. Попасть легко. Плюнь!

АЛЕКСЕЙ (после напряженного раздумья). Полагаешь, надо?

ОТЕЦ. Необходимо.

АЛЕКСЕЙ. Хорошо, тогда - тьфу!

ОТЕЦ. Молодец! Да я, Леха, больше, больше тебе скажу.

АЛЕКСЕЙ. О грудях? Да уж куда больше? (Показал).

ОТЕЦ. Не-ет! О душе я… О Катюхе, то есть.

АЛЕКСЕЙ. А что, что о ней, батя?

ОТЕЦ. А то, что пока ты о грудастых бабенках вздыхал, заходил к

нам после тебя интеллигентик один. Художник.

АЛЕКСЕЙ. Иди ты! Настоящий?

ОТЕЦ. А то. Этакий в очках, с бороденкой, при шляпе…

АЛЕКСЕЙ. Что, какую-нибудь мазанину свою вам втюхать хотел?

ОТЕЦ. Не-ет! Он совсем другого хотел.

АЛЕКСЕЙ. А чего?

ОТЕЦ. Так вот пока ты светлую и чистую мечту о бескрайней соседской груди имел, то он – он нашу Катюху хотел поиметь.

АЛЕКСЕЙ (возмущен). Ка… ка… как поиметь!?

ОТЕЦ. В качестве своей законной супружницы.

АЛЕКСЕЙ. Чего-о?

ОТЕЦ. Но я ему сразу ж – нет! Не-ет, господин Мазилкин!

АЛЕКСЕЙ. Пр-равильно!

ОТЕЦ. Вот если б, говорю, к дочке подкатил настоящий, ядреный жених… (Это я тебя, тебя, сынок, вспоминал при этом), то я бы за него моментально дочку свою отдал! Всю! С потрохами!

АЛЕКСЕЙ. Спасибо, батяня!

ОТЕЦ. Ну а ты, а ты, говорю я ему, господин Мазилкин – вон отсюда!

АЛЕКСЕЙ. Так и сказал?

ОТЕЦ. Слово в слово. Да еще и вдогонку на штаны ему харькнул.

АЛЕКСЕЙ. Как?

ОТЕЦ. Слюною. Вот так вот - тьфу!

АЛЕКСЕЙ. Батя! Ты – настоящий, ядреный отец! И я желаю на тебя харькн… брр! Пардон… за тебя выпить!

ОТЕЦ. Наливай!

АЛЕКСЕЙ (не без труда налил). Ну, за тебя, бать!

ОТЕЦ. По газам!

АЛЕКСЕЙ. По газам!

(Пьют, закусывают).

ОТЕЦ. А вообще художники эти все - ох, и сквалыжники!

АЛЕКСЕЙ. Скупердяи?

ОТЕЦ. О-о! Да одни лишь фамилии у них чего стоят. Вот жил, помню, один такой… Голландская этакая, знаешь, мордень, с бородкой… Как же его… А, да! Рубленс!

АЛЕКСЕЙ. Рубленс?..

ОТЕЦ. Ну!

АЛЕКСЕЙ. Так прямо и в паспорте у него было написано?

ОТЕЦ. Вот такими вот (показывает) импортными, голландскими

буквами. Ру- понимаешь -бленс.

АЛЕКСЕЙ. Офонаре-еть…

ОТЕЦ. Или вот этот еще, наш уже…

АЛЕКСЕЙ. Наш? Ну а у нашего какая была фамилия?

ОТЕЦ. Какая? Рубель!

АЛЕКСЕЙ. Иди ты!

ОТЕЦ. Клянусь! Рубель! И ни копейкой дешевле!

АЛЕКСЕЙ. Что, и у этого так же записано было в паспорте?

ОТЕЦ. Да! Но уже нашенскими, до боли родными, ядреными буквами.

Ру- понимаешь - бель!

АЛЕКСЕЙ. Обалде-еть…

ОТЕЦ. Или вот этот еще, собутыльник Рубеля… Этот… Рублев!

АЛЕКСЕЙ. Ну и ну-у…

ОТЕЦ. Ну а какие художники эти развратники-и!

АЛЕКСЕЙ. Че, в натуре?

ОТЕЦ. А то! Вот жил один такой хмырь, правда, уже давненько, и ты знаешь, как его звали?

АЛЕКСЕЙ. Как?

ОТЕЦ. Нет-нет, не спрашивай, под пытками не скажу.

АЛЕКСЕЙ. Почему?

ОТЕЦ. Стесняюсь.

АЛЕКСЕЙ. Да ну ладно, бать. Говори, чего уж.

ОТЕЦ. Ну хорошо! Но только тебе скажу, по секрету. Но тссс!

АЛЕКСЕЙ ( кивает). Тссс!

ОТЕЦ. Короче, и звали этого распутного отморозка…

АЛЕКСЕЙ. Ну?

ОТЕЦ. Оргазм Роттердамский!

(Пауза).

АЛЕКСЕЙ. И…и…и… и по паспорту?

ОТЕЦ. Да! Представь! И по паспорту, и по всему остальному, по чему

хочешь, и особенно по чему не хочешь.

(Пауза).

АЛЕКСЕЙ. Ну уж не-ет! А вот таким, я извиняюсь за выражение, писожив… бррр… живописцам нашу Катеньку нельзя отдавать.

ОТЕЦ. И не отдадим!

ВМЕСТЕ. Ни за что!

(Появилась МАТЬ).

МАТЬ. Здра-асьте! Уже, как зюзи!

ОТЕЦ. О - о, Танюха, два уха!

МАТЬ. Пока два – да.

ОТЕЦ. Ну, Тань, я тебя поздравляю!

МАТЬ. С че-ем?

ОТЕЦ. А у нас появился сынишка.

МАТЬ (ахнула). Кто-о-о?

ОТЕЦ. Вот! Леха! Представляешь – я его только-только усыновил!

МАТЬ. Кого?! Этого сидельца сортирного?!

ОТЕЦ. А он уже не сиделец! Ни-ни-ни!

МАТЬ. А кто?

ОТЕЦ. Сперва он на Катюхе нашей лежалец, ну а теперь он на ней

женилец!

МАТЬ. Го-осподи-и! Да ты ведь лыка уже не вяжешь!

ОТЕЦ. Я!? Лыкова!? А ну, дай! Дай сюда этого гаденыша Лыкова! И я

эту буйную редиску так, так свяжу!..

МАТЬ. Тьфу!

ОТЕЦ. Тань, да ты пойми! Я ведь этого славного мальчонку только-только от груди оторвал!

МАТЬ (изумлена). Ты? Вот этого?

ОТЕЦ. Ну!

МАТЬ. От груди?

ОТЕЦ. Ну!

МАТЬ. От какой?

ОТЕЦ. От во-от такой! (Показывает).

АЛЕКСЕЙ (блаженно). Ага… От Варькиной.

МАТЬ. От Варькиной?..

АЛЕКСЕЙ. Ага…

ОТЕЦ. Ну и гру-удь… (Крестится). Как говорится – дай Бог каждому!

МАТЬ. Так это мать твоя, что ль, такая грудастая, мать твою?

АЛЕКСЕЙ. Не-е… Соседка.

ОТЕЦ. Вот от ее-то необъятной, как Р-россия, груди я и отодрал эту

пиявку.

АЛЕКСЕЙ. С кор-рнем!

(Душевно, обнявшись, поют):

«Ты размахом необъятна-а,

Нет ни в чем тебе конца-а-а!..»

МАТЬ. Ти-ихо-о!..

(Пауза).

АЛЕКСЕЙ. Вы уж, конечно, извиняйте нас, мама, но вот такие уж мы с

папулей тру… трудо… грудолюбивые люди.

ОТЕЦ. Ага. (Икает). Грудоголики.

МАТЬ. Грудоголики… Тьфу! (Алексею). Слушай, ты… грудничок…

АЛЕКСЕЙ. Аюшки?

МАТЬ. Ну и какого ж это, скажи, такого грудастого хрена ты сюда

опять притащился?

АЛЕКСЕЙ. Я?

МАТЬ. Ты.

АЛЕКСЕЙ. Чтобы жениться на вашей Кате.

МАТЬ. Что-о-о!? Ты – жениться на нашей Кате?!

ОТЕЦ и АЛЕКСЕЙ. Да!

МАТЬ. Ну, знаете, господа грудолюбы… Вот (кукиш) тебе и тебе по

невесте. Тебе Дуля Ивановна, а тебе Фига Васильевна. На них и женитесь.

ОТЕЦ. Но послушай, Тань…

МАТЬ. Все! А теперь… (Зовет). Боря-а! Боренька-а! Иди-ка сюда, мой сынок!

ОТЕЦ. Сынок?..

МАТЬ. Да! Представляешь – только-только усыновила! Правда, грудь

дать ребеночку еще не успела.

(Появился Борис).

БОРИС. Да, мама?

МАТЬ. Ну а вот и наш новый малыш и настоящий, подлинный наш зять!

АЛЕКСЕЙ. Ка…ка…как ваш зять?

МАТЬ. А так. Вот, знакомьтесь – Боренька. Замечательный человек

и большой художник!

АЛЕКСЕЙ. Кто-о-о?

МАТЬ (гордо). Художник!

АЛЕКСЕЙ. Ху…ху…

МАТЬ. Только без матерщины!

АЛЕКСЕЙ. Ху… художник!?..

МАТЬ. Да!

АЛЕКСЕЙ (вполголоса). Батя! Что это значит?

ОТЕЦ (несколько смущен). А что?

АЛЕКСЕЙ. Разве ты не этого очкарика с жиденькой его бороденкой за двери выставил?

ОТЕЦ. Да вроде бы что-то наподобие этого…

АЛЕКСЕЙ. И даже на штаны ему плюнул?

ОТЕЦ. Ну… да…

АЛЕКСЕЙ. Тогда почему же он опять-то здесь?!

ОТЕЦ (возмутился). А и правда! Почему этот ху…ху…

МАТЬ. Миша!..

ОТЕЦ. Почему он опять-то вернулся? Он же ушел!

АЛЕКСЕЙ. С заплеванными штанами!

МАТЬ. Какими-какими?

ОТЕЦ (поспешно). Это не важно!

МАТЬ. Почему, говоришь, Боря вернулся?

ОТЕЦ. Да! Он же навсегда нас покинул!

МАТЬ. А потому… потому что у Бореньки это была всего лишь

минутная слабость.

ОТЕЦ (хватая стул). Сейчас она у него годовой станет!

МАТЬ. Не тронь моего сыночка! У него очень тонкая духовная организация!

ОТЕЦ. Зато у моего она толстая! Отойди!

МАТЬ (закрывая Бориса). Миша!..

ОТЕЦ. И чтобы никаких больше художников в моем доме! Ишь!

Развратников тут еще не хватало!

МАТЬ. Неправда! Боря очень порядочный!

ОТЕЦ. Сволочь это порядочная, вот что!

МАТЬ. Миша!..

ОТЕЦ. И запомни – вот, вот кто отныне наш с тобою незабвенный и отъявленный зять!

МАТЬ. Что-о!? Этот отъявленный грудоголик!?

ОТЕЦ. Да!

МАТЬ. Этот в сиську ужравшийся грудничок!?

ОТЕЦ. Да! Он-то и поведет нашу Катьку в ЗАГС!

МАТЬ. Только через мой материнский труп!

БОРИС. Умоляю, не волнуйте мамулю! Дайте же ей спокойно подох…! Пожить!

АЛЕКСЕЙ. А ты ша, Оргазм Роттердамский!

МАТЬ. Что-о-о!? Да как ты смеешь такое о моем сыне!?

ОТЕЦ. И смеет! Мой сын в этом доме все смеет!

БОРИС. Не кричите на умирающую!

АЛЕКСЕЙ. Ша, Рубель!

МАТЬ. Повторяю – не сметь обзывать моего сыночка!

ОТЕЦ. Хорошо! Все! Больше не будем обзывать!

МАТЬ. Что, и правда?

ОТЕЦ. Правда!

МАТЬ. О, Мишенька!..

ОТЕЦ. Танюха!..

(Они обнялись).

ОТЕЦ. А ты знаешь, почему мы его больше обзывать не будем?

МАТЬ. Почему?

ОТЕЦ. Да потому что малыш твой сейчас выкидыш у тебя будет! В это

вот окно!

МАТЬ. Миша!..

ОТЕЦ. Помогай, Леха!

АЛЕКСЕЙ. Охотно, батя!

(Они хватают Бориса и тащат к окну).

БОРИС. Эй!.. Эй, вы чего?..

АЛЕКСЕЙ. Не трепыхайся! Первый этаж! Всего-то! Встанешь,

почешешься, да и дальше пойдешь!

ОТЕЦ. Так что на улице, Рубель, развратом своим займешься!

МАТЬ. О, Господи! Ох, плохо, плохо мне! (Присела). Помираю…

БОРИС. Смотрите – она опять умирает! По новой!

(Общее замешательство. Бориса отпускают).

ОТЕЦ. Тань, ты чего?

МАТЬ. Сердце…

БОРИС. Тебе, мам, что, водички?

АЛЕКСЕЙ. Водочки?

(МАТЬ – неопределенный жест).

БОРИС. Вот есть кефир. Хлебайте, мамочка, через час будете, как

лошадь.

АЛЕКСЕЙ. А это вот огурчик соленый на закусь.

МАТЬ. Своему знакомому унитазу вон за той дверью его предлагай!

БОРИС. Мамочка, ты только, главное, не волнуйся! И знай, что все

равно это я, я поведу в ЗАГС твою дочь!

АЛЕКСЕЙ. Чего-о? Это какую ж такую ее дочь, твою мать, ты

поведешь? Это я ее поведу!

БОРИС. Ты? Кого?..

АЛЕКСЕЙ. К-кого? Ее мать, твою дочь!.. То есть ее дочь, твою мать!

БОРИС (вспылив). Ну уж не-ет! Это я, я ее в ЗАГС поведу, твою мать!

ОТЕЦ (Борису). А ну-ка, послушай-ка, ты, «водила»… Да он же ради Катюхи, пойми - грудью, грудью пожертвовал!

БОРИС. Он? Грудью?..

ОТЕЦ. Да! И – какою! Не твоей чета!..

АЛЕКСЕЙ. Батя, ну зачем сейчас о каких-то несущественных мелочах?

ОТЕЦ. Мелочах!? На полкилометра вперед!? (Показывает).

Да такою мелочью кабана зашибить можно!

МАТЬ. Да нет, нет, Миш… Все уже решено. Окончательно и безразврат… безвозвратно. И супруг у нашей Катюши будет профессиональный художник, и наш Илюшка…

ОТЕЦ. Илюшка?.. А это что еще за наш Илюшка? Ты это что же… по

новой рожать намылилась?

МАТЬ. Да ну при чем тут я? Я о Катином сыночке толкую.

ОТЕЦ. Что-о-о!? Так это ты о моем внуке!? О Ваньке!? Решила из него

какого-то поганого художника сделать!?

АЛЕКСЕЙ. Ни-ни-ни! Никаких Рубелей! Хватит! Больше страна не вынесет! Пожалейте Россию, мать вашу!..

БОРИС. Но послушайте, господа…

(Звонит телефон).

МАТЬ. Тихо!.. Да? Катя!?

(Все замерли).

Говори, доча, я вся одно сплошное ухо… Так, так…Да ты что!? Нет, это правда!? С ума сойти! Так, ну а потом-то, потом?... Ага… Так, так… Ладно, поняла. Целую! И тебя, и бабушку. Да, и привет ее новому муженьку, Тиграну Львовичу! Пока! (Положила трубку). Ну, что, грудастые вы мои братцы кролики – поздравляю!

ОТЕЦ. С чем?

МАТЬ. Свершилось!

ОТЕЦ. Да что, что?

МАТЬ (торжественно). Катя выходит замуж!

ВСЕ. За кого!?

МАТЬ. Да там… За саратовского студента какого-то.

ВСЕ. Как!?

МАТЬ. Да вот… Оказывается, они, шустряки, всякий раз там встречались, когда Катюха к бабке моталась.

ОТЕЦ. Встречались?.. Она с этим самым студентиком?

МАТЬ. Ну!

ОТЕЦ. Да кто он хоть такой-то?

МАТЬ. Не имею понятия! Катька от волнения даже имя его назвать

забыла.

(Пауза).

БОРИС (беспомощно). Мамуля… да что, что же это? А – я?

АЛЕКСЕЙ (в отчаянии). А как же я-то теперь, батяня?

БОРИС. И как только Катенька могла так со мной поступить?

АЛЕКСЕЙ. Да с тобой-то запросто, а вот со мной?

БОРИС. Зачем же она мне тогда глазки-то строила?

АЛЕКСЕЙ. Ну, тебе-то для смеху, а вот мне-то, мне-то зачем?

БОРИС. Да, а как же теперь будущий мой Илюшка?

АЛЕКСЕЙ. А мой запланированный Ванюха?

(ОТЕЦ и МАТЬ растерянно разводят руками).

ОТЕЦ. Да, а когда же у Катьки свадьба?

МАТЬ. Говорит, вот-вот с датой определятся.

БОРИС (кидается перед Матерью на колени). Маменька, заклинаю

вас – не губите! Возвратите, верните мне мою Катю!

АЛЕКСЕЙ (хватает Отца за руку). Батяня! Да ну как же я теперь без

Катюхи?

МАТЬ. Ну а что, Борь, я могу поделать? Ну не рожать же мне для тебя

персонально вторую дочку.

БОРИС. Хорошо. Если стесняетесь рожать вторую, то тогда перезвоните Катюше, передайте, что я же без нее все равно, что Рубель без Оргазма!.. то есть, как кисть без живописца!

АЛЕКСЕЙ. Немедленно мчимся за Катей в Саратов, батяня! На моей

тачке! Возьмем лишь харчей в дорогу, утку, бабу резиновую для приманки – да и!..

ОТЕЦ (вздыхает). Увы, боюсь, поздно, Леха!.. Так что вернись, упади

на гостеприимную соседскую грудь, порыдай…

МАТЬ (вздыхает). Думаю, что и мы опоздали, Боренька… Так что

вернись, упади на медали на груди своего нового заказчика, ревани…

БОРИС (с надеждой). А может, Катюша… разведется с ним через

денек-другой после свадьбы?

АЛЕКСЕЙ (с надеждой). Или быстренько околеет… бррр!.. то есть овдовеет?

БОРИС. Или, скажем, ЗАГС саратовский сгорит нафиг синим

пламенем. С этаким очаровательным, знаете, голубоватым-голубоватым отливом…

АЛЕКСЕЙ. Да уж лучше б женишок оказался голубоватым. Или -

еще лучше - вообще ногу себе сломал… до самой шеи!..

МАТЬ. Алексей!..

ОТЕЦ. Нехорошо…

(АЛЕКСЕЙ и БОРИС подавлены.

Пауза).

АЛЕКСЕЙ. Но мы еще увидимся, а, бать? На охоту куда смотаем,

постреляем от души уток резино… ядреных. Ты ведь такой мужик клевый!..

ОТЕЦ. Обязательно, сынок, поохотимся. И не раз.

АЛЕКСЕЙ. Спасибо!..

БОРИС. Мам! А я портрет твой все равно нарисую! Хочешь?

МАТЬ. С голубыми глазами?

БОРИС. Как это бесконечное, весеннее небо!

МАТЬ. Замечательно! Приходи, сынок! И не забудь, главное,

прихватить голубую краску для моих огромных-огромных глаз!

БОРИС. Ни за что не забуду. Ведра хватит?

МАТЬ. Не уверена, но будем надеяться.

БОРИС. Ну все, все! Принесу! До свидания, мама!

АЛЕКСЕЙ. Пока, батяня! А сейчас я – по газам!

МАТЬ. Только нам здесь на прощанье газу, смотри, не подпусти.

(АЛЕКСЕЙ и БОРИС уходят.).

ОТЕЦ. Н-да-а! Ну и новости! Сразу же насквозь протрезвел, как стекло в городском вытрезвителе… Тьфу! Напрасно только водяру в кишки закачивал! (Пауза). Интересно, и кого это Катька там нарыла?

МАТЬ. Говорю же - студентика.

ОТЕЦ. Понимаю, что не тушканчика. Но за ружьецо или баранку-то женишок этот, интересно, хоть раз держался? Причем под баранкой я подразумеваю, как сама понимаешь, не жену барана.

МАТЬ. А пес саратовский знает, за чью жену он держался.

ОТЕЦ. Будем надеяться, что пока лишь за жену своего папаши.

В смысле – за ласковую и теплую руку своей мамы.

(Телефон).

МАТЬ. Да? Катя?.. (Отцу). Дочка чего-то опять звонит! (В трубку).

Что? Не поняла, Кать, говори яснее! В чем, в чем ты решила наконец-то мне сознаться? (Ахнула). Что-о-о!? Ты – не беременная!? (Отцу, ошарашенно). Слыхал!?

ОТЕЦ. Зато я, кажется, сейчас сразу тройняшек рожу…

МАТЬ. Обиделась, что я не купила тебе красные сапожки в дорогу?

И с досады и наплела про свою беременность? (Отцу). Слыхал!?

ОТЕЦ. И купила бы ей! И купила! Я бы тогда сапоги-то эти в Саратове сам надел, да и таких, таких ей пинков!.. Чтобы заднее место у новобрачной весь медовый месяц чесалось!..

МАТЬ. Тише!.. Что, Кать? Папка чего шумит? А он это… Закипевший чайник случайно на штаны себе спереди опрокинул…

Нет-нет, Кать, ничего страшного! Ну что ты! Ведь чайник-то остался целехонек… Что? Извиняешься за вранье? Да ну ладно, чего там… (Бормочет). В другой раз родишь, вот делов. Тоже мне, бином Ньютона… -Нет-нет, Кать, это я так, о своем, о бабьем задумалась… Что, Катюх, говоришь? Только что с родителями жениха о дате свадьбы решили? И когда она? Через неделю? О-о! И мы будем с папкой! А как же! Ладно, все, целую! До скорой встречи, Катюша! (Отцу). Ну, что, папаша, стирай свои штаны - к дочке на свадьбу поедем!

ОТЕЦ. Ну, чистые штаны – это святое! Эх, а помнишь, Тань, нашу-то с тобой свадьбу?

МАТЬ. Это когда ты первый раз в жизни штаны-то свои стирнул?

Н-да-а, это был тогда самый лучший для меня свадебный твой подарок!

ОТЕЦ (кисло). Ну Таня… Короче – помнишь, как мы в тот раз с тобою славненько отплясывали?

МАТЬ. Помню. Местами.

ОТЕЦ. Тогда давай опять подрыгаемся, вспомним молодость!

МАТЬ. А что, и давай, Мишка!..

(Включили музыку, задорно ляшут).

З А Н А В Е С