Сергей БЕЛОВ

И Д Е А Л Ь Н Ы Е С Л У Г И

(СТАРУХА НА НАШУ ГОЛОВУ)

(Криминальная комедия)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

АЛЕКСАНДР

ДАНИЛИНА

ДИМА

МАША

(Декорация на всю пьесу одна – это просторная гостиная

скромной и опрятной квартиры. Справа на

переднем плане двери в комнаты Димы и Маши. Справа

на дальнем плане комнаты Александра и Данилиной.

В глубине сцены входная дверь. Слева – окно, а затем, далее -

двери в кухню и санузел. В центре гостиной на подставке

стоит картина, «спиной» к зрительному залу.

Сейчас у картины, любуясь ею, стоит АЛЕКСАНДР.)

АЛЕКСАНДР. Поразительно! Чудо! Какой талант!

(Звонок в дверь).

Минуточку! (Идет, открывает дверь).

(Появилась ДАНИЛИНА.)

ДАНИЛИНА. Александр Гаврилович?

АЛЕКСАНДР. Анна Александровна?

ДАНИЛИНА. Это я вам вчера звонила насчет работы.

АЛЕКСАНДР. Уже понял. Прошу!

ДАНИЛИНА (заходит, оглядывается. Не без иронии). Лепота-а!

И ну хоть бы одна пылинка! Как говорится – для смеху.

АЛЕКСАНДР. Служанка превосходная у меня, Анна Александровна.

ДАНИЛИНА. Н-да-а… Ох, и огромадная же, замечу, жилплощадь.

АЛЕКСАНДР. Прежние хозяева объединили две квартиры в одну –

ну и…

ДАНИЛИНА. Ну а цена ее, как полагаю – судя по нынешним временам…

АЛЕКСАНДР. Мне по карману.

ДАНИЛИНА. Ну и кармашек у вас… Корова, чай, влезет.

АЛЕКСАНДР. Корова? Ну, если только ма-аленькая такая

(показывает), да еще и живот втянет…

ДАНИЛИНА. Ну а чем, Александр Гаврилович, занимаетесь, если

не секрет?

АЛЕКСАНДР. Да ну какой там секрет… Пушнина. Заготовка и

распродажа. Заготавливаю в Сибири, ну а реализую по всей России, не забывая и старушку Европу.

ДАНИЛИНА. Это похвально, что не забываете стареньких. Одобряю.

Ну а сами откуда будете?

АЛЕКСАНДР. Я? Из Сибири.

ДАНИЛИНА. Оп-паньки! Сидели?

АЛЕКСАНДР. Боже упаси! Просто угораздило там родиться.

ДАНИЛИНА. Нашли же место!

АЛЕКСАНДР. Виноват, каюсь… Да и то – мал, глуп, бестолков

был – так-то вот, не подумав, и родился не там, где надо.

ДАНИЛИНА. Вот и напрасно. Исправляйтесь. И в очередной-то раз

хорошенько котелком варите перед тем, как…

АЛЕКСАНДР. Я понял. Ну а сам я, Анна Александровна, когда-то

ведь с охотников как раз начинал. Белку, горностая стрелял, лису, соболя… Доводилось и на косолапого хаживать.

ДАНИЛИНА. О-го! Сочувствую.

АЛЕКСАНДР. Кому?

ДАНИЛИНА. Медведю.

АЛЕКСАНДР. Да уже поздновато… Ну а потом, в общем, институт

я закончил, а затем и организаторские способности у меня пробудились. Одну артель охотничью заварганил, другую, третью… Объединил их… Ну и пошло-поехало…

ДАНИЛИНА. Пока в наш областной центр не приехало. Понятненько.

Ну а грабителей-то с такими зверскими своими деньжищами не опасаетесь?

АЛЕКСАНДР. Ну так я ведь, Анна Александровна, по привычке

довольно скромненько поживаю, не привлекая к себе внимания. Не имею ни крутых тачек, ни, как видите, обстановки роскошной, ни модных тряпок. И единственное, что я недавно позволил себе – так это приобрести вот эту картину.

ДАНИЛИНА. Это вот эту-то мазанину?

АЛЕКСАНДР. Имел такой грех.

ДАНИЛИНА. Ну а чего она - дорогая, что ли? Кусается?

АЛЕКСАНДР. Почище собаки.

ДАНИЛИНА. Да вы что!

АЛЕКСАНДР. Клянусь коровой в кармане. Классика!

ДАНИЛИНА. Иди ты… (Подошла, всматривается). Хм, какой-то

поселок старинный… Лошади с санями… Людишки взад-вперед шастают… Ну а эти чудики вообще не то в трико, не то в каких-то подштанниках на катке кувыркаются… Н-да-а, вроде бы и хренотень полная, а ведь как завораживает, собака… Вроде сколько я уже и лошадей, и подштанников, и даже людей в своей жизни перевидала, а вот поди ж ты…

АЛЕКСАНДР. Именно, что завораживает. Оттого-то картину и взял, не выдержал. Я ведь, Анна Александровна, признаться, с детства мечтал стать большим художником.

ДАНИЛИНА. Ну а подались в мелкие олигархи.

АЛЕКСАНДР. Это с горя. Однако перейдем наконец к делу. Я, Анна

Александровна, знаете ли, с юных лет приучен к самой что ни на есть простой и здоровой пище. Всех этих современных раскрученных фастфудов, да хотдогов организм на дух не переносит. Вот я и дал объявление в газету, что ищу повара-специалиста по нашей русской народной кухне. Вы - одна из немногих, кто отозвался. Прочих я отмел, едва только выяснил, что это сугубо городские товарищи. А вот вы – и родились, и выросли на селе.

Ну, я и решил пригласить вас к себе в поварихи. Ну и как – справитесь?

ДАНИЛИНА. Да раз плюнуть.

АЛЕКСАНДР. Вот и отлично. Зарплатой не обижу. Рыночек у нас,

кстати, тут, за углом.

ДАНИЛИНА. Прекрасненько.

АЛЕКСАНДР. Впрочем, скоро я перееду на другую квартиру, лишь

только ремонт там закончу.

ДАНИЛИНА. А почему, кстати, вы не в Москве фирму свою открыли? АЛЕКСАНДР. По правде, не выношу белокаменную. Шум, гам, суета,

вечные очереди и пробки… Так что в провинции мне и попривычнее, и спокойнее. И еще, Анна Александровна…

ДАНИЛИНА. Да?

АЛЕКСАНДР. Ну, к вашим обязанностям мы еще вернемся, а пока…

пока пару слов и о других моих сотрудниках.

ДАНИЛИНА. Я слушаю.

АЛЕКСАНДР. Понимаете… Когда год назад приехав сюда, я

приобрел эту квартиру, то, будучи по уши завален делами, тут же нанял

водителя и помощницу по хозяйству. И – что же? Шофер оказался таким отъявленным раздолбаем, что лучшего я бы не сыскал, объяви даже конкурс на самого идеального раздолбая. В устройстве автомобилей этот тип разбирался, как я – в работе желудочно-кишечного тракта у насекомых. Ну а служанка оказалась образцово-показательной остолопкой, которой я повторял свои указания по нескольку раз, за неделю измозолив себе язык и охрипнув, как старая, измочаленная полковая труба.

ДАНИЛИНА. Ну так погнали бы их, вот делов.

АЛЕКСАНДР. Я хриплым голосом так и сделал. И тут же сипло нанял других. И что же? Новехонькие слуги как бы поменялись ролями с первыми. И если водителю-остолопу приходилось по три, по четыре раза повторять указания с добавлением не вполне технических выражений, то служанка бы шутя выиграла конкурс на звание «Мисс Раздолбайка». Короче, после этой изумительной парочки у меня в квартире перебывал целый паноптикум незадачливых слуг.

ДАНИЛИНА. Судьба!

АЛЕКСАНДР. Наверное. Ну и плюс моя провинциальная

хроническая доверчивость по отношению к людям.

ДАНИЛИНА. Ничего, с годами это проходит, иногда даже и без

трепанации черепа.

АЛЕКСАНДР. Впрочем, в итоге судьба смилостивилась и щедро

вознаградила меня за все мои муки, ниспослав мне Диму и Машу.

ДАНИЛИНА. То есть это кого - ребятенков, что ли?

АЛЕКСАНДР. Да ну каких ребятенков – слуг.

ДАНИЛИНА. Тоже неплохо.

АЛЕКСАНДР. О, это, поверьте, моему горькому опыту - просто идеальные слуги! Дима превосходный водитель, ну а Машенька… да вы уже сами заметили, какие в доме чистота и порядок.

ДАНИЛИНА. Да, клянусь свежевымытой коровой в вашем кармане.

АЛЕКСАНДР. Вообразите: эти чудные молодые люди ловят мои

указания на лету и моментально их исполняют.

ДАНИЛИНА. Неужели?

АЛЕКСАНДР. Да! Да!

ДАНИЛИНА. Подозри-ительно…

АЛЕКСАНДР. Не вижу ничего подозрительного. И еще. Если

кое-кто из моих прежних слуг был нечист на руку и кое-что втихаря тырил по мелочи, то эти…

ДАНИЛИНА. Тырят по-крупному?

АЛЕКСАНДР. Да нет! Это честнейшие и кристальные люди!

А все, видимо, оттого, что они, как и я, как вы – из глубокой провинции. Говорят, лишь недавно сюда в областной центр приехали.

ДАНИЛИНА. Ну, если часов десять-пятнадцать назад… то, глядишь,

и впрямь пока что еще кристальные…

АЛЕКСАНДР. В общем, недавно. И устраивают они меня на все сто

двадцать процентов.

ДАНИЛИНА. Искренние мои поздравления от всей моей подозрительной души.

АЛЕКСАНДР. Но только, Анна Александровна…

ДАНИЛИНА. Да, Александр Гаврилович?

АЛЕКСАНДР. Понимаете… Дима и Маша недолюбливают друг друга, и это меня беспокоит.

ДАНИЛИНА. С чего? Пускай это их беспокоит.

АЛЕКСАНДР. Повторяю – они мне нравятся, и я боюсь, что в

результате их взаимной глухой вражды кто-то из них от меня уйдет. А я бы этого не хотел.

ДАНИЛИНА. Гм!

АЛЕКСАНДР. Короче, если бы вы, Анна Александровна, сумели между делом помирить их, то я бы щедро вознаградил вас за это.

ДАНИЛИНА. А очень щедро?

АЛЕКСАНДР. Очень.

ДАНИЛИНА. Гм! Ну а пару-другую тыщонок поверх этого еще не

накинете?

АЛЕКСАНДР. Легко.

ДАНИЛИНА. Что ж, мне надо подумать, посмотреть. Кристальные

люди всегда вызывали у меня подозрение.

АЛЕКСАНДР. Подумайте, посмотрите. Да, а вот и ваша комната. (Пройдя и приоткрыв дверь, показывает ей комнату в глубине сцены справа).

ДАНИЛИНА (заглянула). Лепота!

АЛЕКСАНДР (возвращаясь). И опять о моих слугах. Ровнехонько

через минуту здесь появится Дима.

ДАНИЛИНА (удивлена). Ровно через минуту?

АЛЕКСАНДР. Ровно через минуту.

ДАНИЛИНА. А, может, все-таки через две? И не Дима, а Маша?

АЛЕКСАНДР. Через одну. Дима. Гарантия.

ДАНИЛИНА. Гм! Ну а этот гарантированный до минутки водила

время от времени к психиатру случайно не заезжает?

АЛЕКСАНДР. Не беспокойтесь. У парня черный пояс по каратэ и

разряд по стрельбе. Стальные нервы.

ДАНИЛИНА. Итак, значит, уже через тридцать секунд… Н-да-а,

подобного пунктуальнейшего субъекта я и в психуш… и в телесериалах-то еще не встречала.

АЛЕКСАНДР. Не переживайте, сейчас вы его повстречаете… Хоп!

(Появился ДИМА).

ДИМА. Шеф, авто у подъезда.

ДАНИЛИНА (Александру, вполголоса). Я вам сочувству… Я вас

поздравляю.

АЛЕКСАНДР (вполголоса). О, и есть, есть с чем! (Диме).

Превосходно. Итак, я сейчас прихвачу кое-какие бумаги и отправимся в банк.

ДИМА. Есть, шеф.

АЛЕКСАНДР. Ну а пока познакомьтесь. Это - наша новая повариха.

(Уходит к себе).

ДИМА (вежливо). Меня Дима зовут. А вас?

ДАНИЛИНА. А меня – Аня.

ДИМА. Аня?..

ДАНИЛИНА. Да. Хотя самые близкие друзья зовут меня еще проще.

ДИМА. Еще проще, чем Аня?

ДАНИЛИНА. Да.

ДИМА. Интересно – и как же?

ДАНИЛИНА. Анна Александровна.

ДИМА (озадачен). Очень прия-атно…

ДАНИЛИНА. Аналогично. А вы знаете, Александр Гаврилович

замечательно о вас отзывается.

ДИМА. Он явно преувеличивает.

ДАНИЛИНА. Неужели?.. Вы вроде бы откуда-то из области?

ДИМА. Да. Поселок Светлый.

ДАНИЛИНА. Та-ак. Уже догадываюсь, как люди в этом поселке

обращаются друг к другу.

ДИМА. И как?

ДАНИЛИНА. Ваша светлость. Впрочем, это очень даже хорошо, что

вы из провинции.

ДИМА. Очень хорошо? В каком смысле?

ДАНИЛИНА. Наверняка ваша светлость в таком случае с детства

приучена к нашей сугубо отечественной малость грубоватой, но здоровой пище.

ДИМА. Ну в общем-то да.

ДАНИЛИНА. Великолепно. Именно ею-то я и намерена набивать

отныне ваши желудки. Дав при этом полнейшую гарантию, что никого из вас я ни отравлю и ни уморю с голоду.

ДИМА. Вдохновляющие перспективы.

ДАНИЛИНА. Итак, вы, значит, шофер, ну а - Маша? Чем она-то

занимается в этом доме?

ДИМА (сухо). В основном, тем, что носится по нему, как угорелая, с

мокрой тряпкой наперевес. Впрочем, не проще поинтересоваться об этом у нее самой?

ДАНИЛИНА. О, уже вижу, как опытный повар, что Машуня не в вашем вкусе.

ДИМА. Не в моем.

(Появился АЛЕКСАНДР).

АЛЕКСАНДР. Ну, я готов.

ДАНИЛИНА. Вы надолго?

АЛЕКСАНДР. Да нет, надеюсь, быстро управимся.

(Они уходят).

ДАНИЛИНА. Ах-ах-ах! Какие мы разборчивые! Видите ли, девушка не в его вкусе!.. Ладно, отложим девушку в сторонку до лучших времен, ну а пока исследуем свои новые владения… (Ходит по квартире, поочередно заглядывая в двери). Ну, это, вероятно, шоферское логово…

- А это, похоже, берлога мадам служанки.

- Та-ак, а вот и мое новое царство поварешек и чайников. Где отныне основная моя задача – это подсыпать клиентам мышьячок и стрихнин исключительно по их вкусу.

- О-о! Ну а в почетном этом президиуме отныне я смогу торжественно заседать хоть часами. С бумагами. Туалетными.

- У-у-у! А вот и ясновельможные хозяйские хоромы… Что ж, а теперь, как выражаются сыщики, общий осмотр места вероятного преступления. (Осматривает цепким взглядом обстановку). Н-да-а, тут и впрямь воровать-то особенно нечего. Вот разве что… (Остановилась в задумчивости перед картиной).

(Появилась МАША с пакетом, кашлянула).

О-о, добрый день!

МАША. Здравствуйте… А вы кто?

ДАНИЛИНА. С вашего позволения, Анна Александровна.

Александр Гаврилович всемилостивейше соизволил нанять меня в поварихи. Если вы, мадемуазель, разумеется, не против.

МАША. Я? А с чего же мне быть против?

ДАНИЛИНА. Значит, нет? Сла-ава Богу! А то я прямо вся уж

испереживалась – а ну как, думаю, у Машеньки возникнут какие-то возражения… Вас же вроде Машей зовут?

МАША. Да…

ДАНИЛИНА. Ужас! Ну просто ужас, какая вы у нас прелесть!

И вот с такой-то очаровательной внешностью, поди, уже лет сто, как замужем?

МАША. Нет, я еще не замужем.

ДАНИЛИНА. Вот те на. Почему?

МАША (вздыхает). Видимо, не судьба.

ДАНИЛИНА. Ну и дуреха же она тогда изрядная, эта ваша судьба.

Ну а пока-то судьба вас куда – в магазин гоняла?

МАША. Да, вот, взяла кое-что. Извините, сейчас унесу. (Уносит

пакет, вернулась).

ДАНИЛИНА. А что, Маш, Александр Гаврилович-то, похоже, слегка

скуповат?..

МАША. Да вы что! Наоборот – он очень щедрый.

ДАНИЛИНА. Вот как? Гм… Да и родители вам, поди, тоже помогают?

МАША. А что?

ДАНИЛИНА. Да так…

МАША. А я… а у меня… нет родителей.

ДАНИЛИНА. То есть… как?

МАША. Разбились. Автомобильная катастрофа.

ДАНИЛИНА. Бо-оже мой…

МАША (вздыхает). Да, да… Так что приходится мне, Анна

Александровна, рассчитывать в этой жизни только лишь на себя…

ДАНИЛИНА. Бедная девочка…

(Пауза).

А вы знаете, я уже и с Димой познакомиться успела. Ну, с шофером Александра Гавриловича. И он мне показался серьезным и порядочным молодым человеком. А вам он как?

МАША (холодно). Это шофер-то? Мне? Да никак.

ДАНИЛИНА. Неужели нисколько не нравится?

МАША. Ни капельки.

ДАНИЛИНА. Гм! А любопытно - он женат, нет?

МАША. Вроде нет.

ДАНИЛИНА. А представляете, на кого он похож?

МАША. Надо полагать – на своих родителей.

ДАНИЛИНА. На главного героя одного из телесериалов. А вы,

Машенька, любите телесериалы?

МАША. Брр! Терпеть не могу.

ДАНИЛИНА. Да вы что! Ну а вот я - обожаю! Некоторые из них,

паразиты, ну так, так затягивают, что просто глазенок не оторвешь. Буквально обо всем забываешь – и ложку-то поднести ко рту, и поспать, и даже о самом заветном, о самом что ни на есть сокровенном – на унитаз сбегать… Словом – все из головы вылетает! И как же люди раньше-то обходились без телека? Только лишь и знали, поди, что ели, спали, да ср… ломали головы над изобретением телевизора.

МАША. Ну и когда ж, интересно, вы готовить еду собираетесь при

такой-то любви к сериалам?

ДАНИЛИНА. А вот это, Машунь, теперь и есть моя основная печаль.

Что отныне, забросив любимый телек, мне придется часами кувыркаться на кухне.

МАША. Сочувствую.

ДАНИЛИНА. Н-да-а, если б людям платили за просмотр сериалов, то я

бы уже давно в персональном своем дворце на изумрудном-то унитазе с золотыми зубами сидела. И – телевизор смотрела.

МАША. Не повезло вам, что тут и говорить. Не судьба!

ДАНИЛИНА. Увы! А вот ты, ты, девулечка, вместо того, чтобы меня,

старушонку, подкалывать, лучше б муженька пошустрее искала, пока

молодая. И еще разок бы и присмотрелась к Диме-то повнимательнее.

МАША. Да не хочу я к нему присматриваться.

ДАНИЛИНА. Почему?

МАША. Не хочу, и все.

ДАНИЛИНА. Ну и зря. Паренек-то видный. Такими кусками

бросаешься.

МАША. И пускай.

ДАНИЛИНА. Скажи… тебе сколько лет, дорогая?

МАША. Это не имеет значения.

ДАНИЛИНА. Да ты пойми: да ты ведь для меня, как родная дочь.

МАША. О-о! И – давно?

ДАНИЛИНА. Ох, уже даже и не припомню…

(Появились АЛЕКСАНДР и ДИМА).

ДАНИЛИНА. Оп-паньки! Да как быстренько-то вернулись.

АЛЕКСАНДР. Повезло. Очереди в банке не было.

ДАНИЛИНА. Да уж сразу сознайтесь, что банк грабанули.

АЛЕКСАНДР. Ну да, да, хотели. Но постеснялись. Дима, на сегодня свободен.

ДИМА. Спасибо, шеф.

(АЛЕКСАНДР уходит в свою комнату).

ДАНИЛИНА. Ну, что, неугомонный труженик запасного колеса и

баранки? Чай, проголодался? Ну да ничего, мы с Машуней тебе сейчас в четыре ручонки живенько чего-нибудь на кухне…

ДИМА. Благодарю вас, но я не голоден.

ДАНИЛИНА. Тогда, может, чашечку-другую ароматного кофейку

мсье любезно выжрет для пущего моциону? А ну-ка, Машенька…

ДИМА. Не желаю и кофе, спасибо.

ДАНИЛИНА. Та-а-ак… Ох, и чует же мое комсомольское сердце –

если мы с Машуней даже станем набиваться помочь Диме подкачать колесо у его драндулета или заменить нафиг аккумулятор, то мсье и тогда нам откажет.

ДИМА. В ту же секунду.

ДАНИЛИНА. Но почему? Да разве можно при таких-то серьезных, да ответственных технических операциях, да чтобы без замасленных измозоленных дамских рук обойтись?

ДИМА. Будет трудно, но постараюсь.

ДАНИЛИНА. Ну вы прямо гигант, Дима. Технический гений.

Человек-паук за рулем разъяренного «Мерседеса». Чип и Дэйл с

монтировкой.

(Появился АЛЕКСАНДР.)

АЛЕКСАНДР. Кошмар. Просто мрак и ужас.

ДИМА. Что-то случилось, Александр Гаврилович?

МАША (подойдя ближе к Диме). И что же?

ДАНИЛИНА. Неужели нашего короля электричества Чубайса наконец-то током по ж… ударило?

АЛЕКСАНДР. Только что по радио передали… петербургскую картинную галерею, которая у нас в эти дни экспонируется обокрали.

МАША. Да вы что!

АЛЕКСАНДР. Да! Представьте! Целых пять полотен пропало!

ДАНИЛИНА. Пятачок? Всего-то? Ну а шуму-то, шуму…

АЛЕКСАНДР. Но ведь какие это полотна, Анна Александровна!

ДАНИЛИНА. И какие ж? Что – очень крупные? (Развела руками в

стороны).

АЛЕКСАНДР. «Кру-упные!» (Передразнивает ее, разведя руки).

Да ведь это же сплошь шедевры, Анна Александровна! Классика!

ДАНИЛИНА (ворчит). Кла-ассика!..

АЛЕКСАНДР. Что ж… вероятно, сигнализацию придется

установить на мою картину. И как можно скорее.

МАША (Диме, вполголоса, в отчаянии). Все пропало, Валера!

ДИМА (ей, вполголоса). Да, да, Оксанка! Увы!

ДАНИЛИНА. А она что, и впрямь у вас дорогущая?

АЛЕКСАНДР. Ну ведь я же вам говорил – это очень, очень дорогая

картина!

ДАНИЛИНА. Очень!.. Черная икра в магазине тоже вон дорогая,

но если каждую из икринок на сигнализацию ставить…

АЛЕКСАНДР. Здравствуйте! Сравнили!

ДАНИЛИНА. Вот именно! Икру-то хоть жрать можно, тогда как эту ненаглядную вашу хрень… Ну и на сколь же тысчонок эта бодяга тянет?

АЛЕКСАНДР. На сколько? На полмиллиона евро!

ДАНИЛИНА (потрясена). Что-о-о?

АЛЕКСАНДР. Да!

ДАНИЛИНА. На пол… мил… на поллимона европейских бабок?

АЛЕКСАНДР. Да! Да, Анна Александровна! На полмиллиона!

ДАНИЛИНА. Ма-ать моя! Держите меня пятеро!..

2.

(Через несколько дней. МАША гладит довольно

приличную кипу белья, то и дело поглядывая на часы.

Появилась ДАНИЛИНА. )

ДАНИЛИНА. Ух, ты, какая гора белья! Целое Килиманджаро!

Эльбрус! Пик Коммунизма! Кстати, почему этому неказистому бугорку до сих пор не сменили кличку и не обозвали его, ну, скажем, Пик Антикоммунизма? Или – Пик Развитого Капитализма!.. Да, Машенька, а вы случайно на меня не в претензии?

МАША. Это за что – за ваши-то вечные шуточки? Так мы к ним уже

все привыкли.

ДАНИЛИНА. Да нет. За то, что я вчера грешным делом малыша в дом

сюда принесла в подоле.

МАША. Вы? Малыша в подоле?..

ДАНИЛИНА. Да.

МАША. Ка… какого малыша, Анна Александровна?

ДАНИЛИНА. Ма-аленького… Ну, котика того бездомного, серенького, вы уже его видели.

МАША. А-а, вон вы о чем… Да ну какие претензии, Анна

Александровна? Пускай живет, лишь бы где попало не гадил.

ДАНИЛИНА. А вот с этим пока проблема… И пока зверь цветет и

пахнет везде, где ему приспичит. Да еще как па-ахнет!.. Кого-то ждете?

МАША (застигнута врасплох). Я?.. С чего вы взяли?

ДАНИЛИНА. То и дело часики изучаете.

МАША. Да нет, это я так… машинально.

ДАНИЛИНА. Скоро Сан Гориллыч обещали вернуться.

Достопочтенный наш хищник российского капитализма, мать его за социалистическую ее ногу.

МАША. Хищник капитализма вроде бы с утра отправлял вас за

овощами на рынок...

ДАНИЛИНА. А, еще успею, за мною не заржавеет. Еще сгоняю,

еще дам копоти вдоль нашенской авеню.

МАША. Да, а как же Александр Гаврилович-то отнесся к котику?

ДАНИЛИНА. Сан Гориллыч? Поначалу – со сдержанным скептицизмом после того, как молодой оппонент глубокомысленно в тапок ему наделал. Ну а потом оба хищника нашли общий язык, и котик даже снизошел поиграть с Гориллычем в фантики.

МАША. Понятно…

ДАНИЛИНА. Да-а, котик, котик… И в какое же затруднение эта

молоденькая тварь Божия меня ставит.

МАША. В затруднение? В какое?

ДАНИЛИНА. Да ну сами-то, Машенька, посудите. Ну, имя я ему уже

дала – Филя. Но у него сейчас такой неопределенный молодой возраст, что просто теряешься - как же правильно к нему обращаться. Не то как к Фильке еще, не то уже как к Филимону Васильевичу.

МАША. Ну а, по-моему, ему это по барабану, лишь бы кормили от

пуза. А уж там хоть Чикатилликом его называй.

ДАНИЛИНА. Нет, ну за Чикатиллика этот мелкий, но гордый отпрыск

царя зверей может и пасть порвать, и моргалы выцарапать. Так что… А, ладно, поступлю-ка я тогда по-философски.

МАША. Это как?

ДАНИЛИНА. Стану величать его то так, то этак, пока хищник вконец

не заматерится… в смысле, не заматереет, однозначно перейдя в статус достопочтенного Филимона Васильевича.

МАША. Гениально.

ДАНИЛИНА. Да, а Димочка куда же умчался?

МАША. Не знаю, не интересовалась.

ДАНИЛИНА. Позачера он о дивном своем дяде Семене рассказывал,

который в их поселке остался, и на коленях которого Дима вырос, и вроде бы даже и армию на них же успел отслужить. Ну просто, Дима говорит, золотой дядька, да такие, мол, только в сказках бывают.

МАША. Типа дядьки Черномора, что ли?

ДАНИЛИНА. Наподобие. Только этот «Беломорканал» всю жизнь

смолил. Ну и докурился, бедняга…

МАША. Не до белой горячки случайно?

ДАНИЛИНА. Хуже. Раком, раком страдает. Вот такая вот у дяди

Семена, понимаешь, прискорбная поза… то есть, болезнь.

МАША. А, ч-черт!

ДАНИЛИНА. Что такое?

МАША. Заболталась тут с вами, да и пододеяльник малость пожгла.

ДАНИЛИНА. А, плевать… Вот если бы парадные штаны у Гориллыча ты пожгла, да еще и на самом козырном месте… Кстати, сериал зажигательный я сейчас смотрю. Представляете, Маш: один отмороженный вор в законе по кликухе Копченый решил отомстить оперу Антону прямо на его же антоновской свадьбе…

МАША. А вы на рынок случайно со своею свадьбой не опоздаете?

ДАНИЛИНА. Да ну какой рынок? Вы что? Когда трупы один за

другим, когда кровища из телевизора так и хлещет – прямо хоть сантехников вызывай, пока соседей снизу не затопило!.. Короче, притащился, значит, Антон со своею невестушкой в ЗАГС, и тут бац! - распахнулась дверь, и заявляется отмороженный этот Копченый с бомбой в большущей-пребольшущей коробке, перевязанной розовой ленточкой!..

(Появился ДИМА с большой коробкой,

перевязанной розовой лентой. Пауза).

ДИМА. Анна Александровна… а вы… разве еще не на рынке?

ДАНИЛИНА. Я? Почти. Одной ногой здесь, другой там.

ДИМА. Да что-то не заметно, чтобы хотя бы одной четвертинкой ноги были там.

ДАНИЛИНА. Я – в самом начале процесса.

ДИМА. Ну а по-моему – где-то за год до его начала.

ДАНИЛИНА. Лучше, Дима, скажите - а что это у нас такое в этой

коробочке-крохотульке?

ДИМА. Тут-то? А тут это…

ДАНИЛИНА. Ну?

ДИМА. П-подарок.

ДАНИЛИНА. Да вы что! И - кому?

ДИМА. Д-дяде Семену, собираюсь его на днях навестить.

ДАНИЛИНА. А, да, да, да… (С сочувствием). Ну и что - так все,

значит, и мается, бедолага, пятый год раком?

ДИМА. Увы.

ДАНИЛИНА. Несчастный! Да я бы в такой позе и суток не

продержалась.

МАША (вздыхает). Судьба!

(ДИМА уносит коробку в свою комнату).

ДАНИЛИНА. Так что вот вам, Машунь, и урок – никогда не курите «Беломорканал».

МАША. Но его и так вроде уже не выпускают.

ДАНИЛИНА. Разве? Ой, и правда – я как-то читала, что теперь на той

же самой беломорьей фабрике и из того же самого табака вьетнамцы по ночам «Мальборо» выпускают.

(Появился возмущенный ДИМА).

ДИМА. Это кто же, какая сволочь наделала у меня на столе!?

ДАНИЛИНА. Не глядите так на меня. Самым что ни на есть для

меня святым – Думой, Думой Государственной клянусь, что это не я.

ДИМА. Вы в этом уверены?

ДАНИЛИНА. Однозначно.

ДИМА. Тогда кто же осчастливил меня этой кучей?

ДАНИЛИНА. Полагаю, что Филимон Васильевич. Ну не Сан же

Гориллыч, в самом-то деле. Как бы этого ему, может, и ни хотелось.

ДИМА. Какой еще к лешему Филимон Васильевич?

ДАНИЛИНА. Ах, да, вы его ведь еще не видели после своего ночного

рейса. Это – молоденький котик, которого я вчера принесла. Так что этот ваш настольный сюрприз наверняка его рук дело… Ну не рук, ясно, а несколько иного места…

ДИМА. Спаси-ибо! Весьма тронут! Поцелуйте его от меня в это самое место!

ДАНИЛИНА. Да вы, Димочка, не волнуйтесь. Я сейчас все-все-все за

ним уберу. Только тряпочку прихвачу – и… (Взяв в санузле тряпку, уходит в комнату Димы).

ДИМА. Проклятая старуха! Свалилась же нам на голову!

МАША. Значит, Валер, уже все готово?

ДИМА. Да, Оксанка. Только бы эта поскорее на рынок смотала,

чтобы нам не мешать.

МАША. Да ее, похоже, и палкой из дома не выгонишь.

ДИМА. А вот – надо! Надо! Времени-то у нас – в обрез! (Нервно

ходит, думает).

(Появилась ДАНИЛИНА.)

ДАНИЛИНА. Бедненький Геракл! А интересно – это какой же

такой огромадной тряпкой он чистил авгиевы конюшни?

ДИМА. А он их, замечу, рекою промыл, Анна Александровна.

Рекой, изменив ее русло.

ДАНИЛИНА. Что вы говорите! Уж не великой ли нашей Волгой случайно?

ДИМА. Нет, не Волгой! От Волги бы его наши войска отогнали.

ДАНИЛИНА. В любом случае это отличная идея. И теперь, в

очередной-то раз убирая за достопочтенным Филимоном Васильевичем,

мы, пожалуй, сливной бачок в туалете нафиг своротим, изменив его природное русло.

ДИМА. Ну, бачок не волк, в лес по нужде не убежит, а вот вам-то,

уважаемая Анна Александровна, не пора ли и на рынок сходить? Как бы наш Гориллыч не озверел, если опоздаете с ужином.

МАША. И действительно.

ДАНИЛИНА. Да ла-адно! Еще вагон времени. Лучше расскажу-ка я

вам пока о Пете с Олей из сериала «Уголовники и капуста». Где упомянутые молодые оболтусы легкомысленно встают на путь порока, готовясь к одному ужа-асному преступлению!..

ДИМА. Ну а по-моему, ужа-асно мудрее кому-то заблаговременно подготовиться к ужину.

МАША. Вот-вот-вот.

ДАНИЛИНА. Ну уж нет, вы меня, меня послушайте, молодняк.

Оттопырьте свои юные, незрелые уши. Ибо поучительная эта история между прочим и вас касается…

(Пауза).

ДИМА. Нас?.. История о каком-то ужасном преступлении?..

МАША. Очень даже смешно.

ДАНИЛИНА. Не особенно.

ДИМА. Хм! Ну и каким же образом это нас-то может касаться?

ДАНИЛИНА. Да самым что ни на есть прямым.

МАША. Интере-есное кино…

ДИМА. Не понял… И каким же?

ДАНИЛИНА. Ну, как? Вы молоды, и Петюня с Олечкой аналогично.

Вы делаете первые свои шаги в преступл… в жизни, и эта лихая парочка тоже. Так не стоит ли всем нам поучиться на чужих-то ошибках? Ну и как – оттопырили свои слуховые органы?

ДИМА. А, ладно, уговорили! Я весь внимание!

МАША. Но, Вале… Но, Дима!

ДИМА. Ничего! Пускай, пускай рассказывает!

ДАНИЛИНА. То-то же!

ДИМА. Так и быть – оттопырю доверчиво незрелые свои уши. Но только…

ДАНИЛИНА. Что – но только?

ДИМА. Но только чуть- чуть попозже – на сытый желудок. А то я

что-то ни с того, ни с сего вдруг жутко проголодался.

МАША. Ой, и я, и я!

ДАНИЛИНА. Что ж, оголодавшие внезапно мои друзья, имеется вчерашний гороховый супчик. И утренние котлеты с картошкой. Могу подогреть.

ДИМА. Ни-ни-ни! Хочется, знаете, чего-то этакого… из

свеженьких овощей.

МАША. Ну а я бы еще и от фруктов не отказалась. Ну Анна Александровна, миленькая, сгоняйте, Христа ради, на рыночек.

ДИМА. Ну пожалуйста. А уж потом мы с преогромным удовольствием

выслушаем всю вашу брех… ваш поучительный рассказ.

ДАНИЛИНА. Эх, молодежь, молодежь! И на что же только ради

вас ни пойдешь! Даже – на рынок! Ха-ха-ха!.. А, так и быть, сгоняю, дам нашенской деревенской копоти на ихних городских улицах!

ДИМА. Спасибо!

МАША. Спасибо, Анна Александровна!

ДАНИЛИНА. Ну а теперь, не теряя времени, хватаю сумку, мешок с

деньгами – и… (Уходит).

ДИМА. Наконец-то!

МАША. Фу-у-у!

ДИМА. Ну вот. Вырубим сейчас электричество, чтобы отключить

сигнализацию – да и…

МАША. Да-а, долгонько же они нас с копией этой картины мурыжили.

ДИМА. Зато классно сделали.

МАША. Правда? Да ты и заплатил им немало.

ДИМА. Зато сколько сами-то получим теперь – а, Оксан?

МАША. Ладно, неси, показывай.

ДИМА. Сейчас. (Уходит к себе в комнату).

МАША (бормочет). Господи, ну хоть бы все у нас получилось!

Хоть бы все получи… Валера! Ты скоро?

ГОЛОС ДИМЫ. Минутку!

(Наконец появился ДИМА с

копией картины).

ДИМА. Ну а вот и долгожданная наша копия. Смотри!

МАША (сравнивает картины). Хм, и правда очень похоже… Здорово…

Ну просто один к одному…

ДИМА. Еще бы! Такие спецы приложили ручонку.

МАША. И рамка такая же.

ДИМА. А то как же. Ну, в общем, заменим сейчас полотно и нынче же

ночью линяем в Москву. Билеты я уже взял.

МАША. У тебя, значит, там знакомые?

ДИМА. Ну. Крупные бизнесмены. Получим с них бабло за картину и

тут же начинаем, Оксан, оформлять документы на выезд а Испанию.

МАША. Скорей бы! Наконец-то по-человечески заживем!

ДИМА. Ладно, все, иду, вырубаю свет. (Идет в прихожую,

неожиданно замер).

МАША. Ну что еще?

ДИМА (в ужасе). Старуха! Вернулась!

МАША. С чего ты взял?

ДИМА. Ее кашель… Ч-черт! (Торопливо уносит копию картины опять

в свою комнату).

(Появилась ДАНИЛИНА).

ДАНИЛИНА. Эврика!

МАША. Анна Александровна?..

ДАНИЛИНА. Эврика, молодые люди!

МАША. Что случилось? Почему вы вернулись?

ДАНИЛИНА. Почему? Да из-за вас же с Димулей!

МАША. Из-за нас?..

ДАНИЛИНА. Да, а где же он?

МАША. У себя, наверное. Где же ему еще-то быть?

ДАНИЛИНА. То есть как это где? Ну, например, в нашем уютном и

чудном зале заседаний, где-нибудь под сливным бачком. (Зовет). Димочка!

Димуля-а! Взойдите же к нам сюда из сортира или откуда там еще, солнышко-о!

(Появился ДИМА).

ДИМА. Как? Вы еще не на рынке?

ДАНИЛИНА. Дети мои! Я вернулась, ибо в голове у меня только что

блеснула одна очень светлая идея.

ДИМА. А вы уверены, что у вас блеснуло именно в голове?

ДАНИЛИНА. Замечательная! Потрясающая идея! Блестящая, как

лысина Ильича! И знаете, что ее мне навеяло? Одна из сцен телесериала «Осел в овечьей шкуре».

ДИМА. А точно осел? А не пожилая и болтливая ослица?

ДАНИЛИНА. Нет! Именно кто-то из ваших далеких предков по

отцовской линии! Однако - итак! Дети мои! А вы знаете, что вам необходимо немедленно сделать?..

МАША. И что же?

ДИМА. Ну?

ДАНИЛИНА. Жениться!

(Пауза).

ДИМА. Н-да-а! Ну ведь я же говорил, что у вас блеснуло не в голове, а где-то гораздо ниже…

ДАНИЛИНА. Да ну поймите – вы же просто созданы друг для

друга! Как, скажем, Ромео и Дездемона! Как Наташа Ростова и Пьер Обломов! Как в конце концов Том и Джерри! Ну а знаете, после чего меня осенило?

ДИМА (мрачно). Ну?

ДАНИЛИНА. Да после того, как вы меня на рынок погнали.

Да так ведь дружненько, так организованно, так душа в душу погнали меня в хвост и в гриву, что лишь на выходе из подъезда в головенке у меня так и щелкнуло – оп-паньки! Да ведь эта парочка отъявленных, напористых голубков просто создана друг для друга!

ДИМА. Господи, какой бред…

ДАНИЛИНА. Никакого бреда. Ни в одном глазу. Просто ситуация

почти, как в сериале «Черепаха на финишной прямой», где путана

Анна и тракторист Тимофей тоже на протяжении тридцати девяти серий испытывают взаимную вражду. Пока наконец в сороковой – трах!.. И с диким изумлением не видят себя в одной койке, со страшной силой, в поте лица, самозабвенно создающими новую замечательную российскую семью.

МАША. Анна Александровна! Но мы-то не в телевизоре живем, а

тут, тут, в жизни!

ДАНИЛИНА. Ну и что? И что это меняет? Ситуации-то похожие.

И вы, как Анна и Тимофей, независимы, одиноки, и у обоих вас взаимная стойкая неприязнь. Но все это, уверяю, постепенно пройдет, как мираж, как тучи на хмуром небосклоне. И впереди вас ожидает, поверьте, большое и чистое чувство!

ДИМА. А если маленькое и грязное?

ДАНИЛИНА. Не острите, Дима, не время. Короче – женитесь, и

будьте счастливы. Сами же потом ноги мне благодарно целовать станете.

ДИМА. Да уже и так благодарность к вам просто не знаем, куда

девать.

МАША. Прямо хоть ее с кашей ешь.

ДИМА. Ну а сейчас вас, по-моему, на рынке заждались укроп, лук и

редиска.

МАША. Вот именно.

ДАНИЛИНА. Да чихать. Чихать на редиску с луком холерными бациллами с двадцать пятого этажа, когда на кону судьба двух крайне симпатичных мне молодых людей.

ДИМА. А может-таки позволите двум этим симпатичным людям

самим решать свою судьбу?

ДАНИЛИНА. Не позволю. Я с утра и до ночи, молодой человек,

смотрю сериалы, а потому лучше вас знаю жизнь. Итак, и еще раз о том, что же вас связывает. Ты, Машенька, как и Дима, из небольшой провинциальной дыр… городка. Оба выросли в достаточно благонравной, хотя и непритязательной, полной лишений среде.

ДИМА. Неправда. Я уже с десяти лет курил только «мальборо».

ДАНИЛИНА. Потаскивая бычки из заблеванной урны возле районного Дома Культуры.

ДИМА. И опять неправда!

ДАНИЛИНА. Урна все-таки была чистая? И стояла у скотобазы?

ДИМА. Но, Анна Александровна!..

ДАНИЛИНА. Впрочем, все это детали, не меняющие общей картины.

Итак, у вас - очевидное сходство характеров, проистекающее их сходства ваших незамысловатых биографий. Вы – исполнительны, скромны и не в меру порядочны. Так почему бы вам и правда не соединить свои судьбы? Чтобы со временем, поднакопив деньжонок, радостно вернуться в родные пенаты, где наконец-то и начать добросовестно строгать ребятишек для полноты семейного счастья.

ДИМА. То есть как – прикажете опять тащиться в провинцию?

МАША. В эту глухомань?

ДИМА. Ни за что!

МАША. Ни-ни-ни!

ДАНИЛИНА. Вот и опять, как и всегда, вы не правы. Да мне ли вам

объяснять, друзья, что российское село, особенно летом – рай! Вообразите – лужок, реченька… Покой… Очень негромко, сдержанно, чтобы не взматерились влюбленные, поквакивают лягушечки, пострекочивают кузнечики, с умилением пуча свои глазыньки в сторону сладострастно лежа… чинно сидящей на зеленой траве молодой парочки…

ДИМА. Да на будильник, на будильник пучат лягушки свои

глазыньки, Анна Александровна! Чтобы им на рынок не опоздать!

ДАНИЛИНА. Это исключено. Заводить будильник лягушки

хилыми своими лапками не в состоянии. Но я продолжаю. А вы, Дима, ну хотя бы уголком-то своего небольшого мозга постигаете, что Машенька для вас, как жена – это просто находка?

ДИМА. Находка? Почему?

ДАНИЛИНА. Почему? Да потому, что у нее – нет мамы.

(Молчание).

Не дошло? А это означает, что у вас, Димочка, не будет никакой тещи!

ДИМА. Довольно замысловатая логика…

ДАНИЛИНА. Возможно. Ну а теперь – о святом.

МАША. Это о деньгах, что ли?

ДАНИЛИНА (опешила). О каких деньгах? Ма-ашенька!..

ДИМА. А о чем же тогда?

ДАНИЛИНА. О – детях!

МАША. А-а…

ДАНИЛИНА. И у вас, как и у Анны и Тимофея, полагаю, их будет

четверо.

МАША. Чего-о?

ДАНИЛИНА. Четверо, Машунь, четверо, и ни клопенком меньше.

Вы люди чудесные, позитивные, и детей у вас должно быть исключительно и только четверо. Или шестеро.

МАША. Сплюньте!

ДИМА. Анна Александровна! А вам самой-то еще не надоели ваши

нелепые фантазии?

ДАНИЛИНА. Фантазии? Ну уж не-ет! Это, Димуль, к вашему

сведению, не фантазии, а телесери… То есть, это – жизнь!

ДИМА. Ну а я повторяю, что это все ваши пустые, ни на чем не

основанные фантазии.

ДАНИЛИНА. Пустые? Обоснуйте.

ДИМА. Что именно?

ДАНИЛИНА. Ну вот почему, например вы не можете взять, да и

тупо и недвусмысленно жениться на Машеньке?

ДИМА. Почему я не могу на ней жениться?

ДАНИЛИНА. Да.

ДИМА. Да потому… потому что я… что у меня…

ДАНИЛИНА. Ущемление яичка?

ДИМА. Не-ет!

ДАНИЛИНА. Нет? Хм! Даже и не представляю, какие еще-то у

мужчин могут быть убедительные отмазки от женитьбы, кроме этой.

ДИМА. Так вот у меня – к вашему сведению – уже есть, есть невеста,

уважаемая Анна Александровна!

ДАНИЛИНА. У вас? Невеста?..

ДИМА. Да!

ДАНИЛИНА. Да ну какая еще нафиг невеста, когда она уже вот

сколько дней, как шарахается застенчиво с веником в зубах у вас под ногами?

ДИМА. У меня другая невеста, Анна Александровна.

ДАНИЛИНА. Вот-вот-вот. Тимофей тоже тридцать девять серий так

считал, пока не сиганул к Анне в койку.

ДИМА. Да мне плевать, плевать и на вашего Тимофея, и Анне в койку!

ДАНИЛИНА. А вот это вы зря. Зря. Как гласит народная мудрость: «Не плюйте в койку – пригодится когда-нибудь и там совокупи… бррр!.. ложиться». Ну а вообще, если честно, то мне уже чисто по-бабьи любопытно - и чем же это вам Машуня не угодила? Да вы поглядите, какие в доме чистота и порядок. А какая она прелесть! Да ну возьмите наконец неказистую свою головенку в руки, Дима, и женитесь на Машеньке.

ДИМА. Слушайте, давайте закроем наконец эту тему.

ДАНИЛИНА. И все-таки объясните - чем же эта ваша запасная

невеста, так сказать, невеста-запаска лучше Машеньки?

ДИМА. Да ничем, ничем, но только…

ДАНИЛИНА. Ну?

ДИМА. Только с тою я уже…

ДАНИЛИНА. Переспал? Всего-то?

ДИМА. Нет – обвенчался!

(МАША закрывает лицо руками).

ДАНИЛИНА. Вы – обвенчались?..

ДИМА. Да! Да, Анна Александровна! Представьте!

ДАНИЛИНА. Та-а-ак! А уж я-то грешным делом решила, что у вас

ущемление этого… ну, сами знаете…

ДИМА. Не угадали! Я – повенчался!

ДАНИЛИНА. Н-да-а, а вот это - в отличие от вашего злосчастного яйчишки - уже серьезно…

ДИМА. Ну а сейчас кое-кому вроде бы пора и на рынок? В конце

концов я тупо хочу жрать!

ДАНИЛИНА. Кстати, о жратве. Недавно Гориллыч звонил.

ДИМА. Шеф? И что?

ДАНИЛИНА. Сообщил, что с минуты на минуту подойдет.

ДИМА. То есть… как? Он же собирался вроде вернуться вечером.

МАША. Да, сказал, что будет не раньше семи.

ДАНИЛИНА. Вероятно, изменились планы. И знаете, что он по пути купил?

МАША. Что?

ДАНИЛИНА. Новехонькую сигнализацию. Для картины!

ДИМА. Сигнализацию?

МАША. Для картины?..

ДАНИЛИНА. Да! Причем самую что ни на есть суперсовременную.

МАША (с надеждой). Китайскую?

ДАНИЛИНА. Не-а. Американскую!

(ДИМА и МАША озабоченно переглянулись).

ДИМА. Ну а не сказал, когда он ее установит?

ДАНИЛИНА. Уже в новой квартире.

ДИМА (с облегчением). Да-а?

ДАНИЛИНА. Ну да. Сразу ж, говорит, лишь только туда переедем.

МАША. А когда, я забыла, у нас намечается переезд?

ДАНИЛИНА. Где-то через пару-другую деньков.

ДИМА. Ну, тогда еще ничего.

МАША (бормочет). Тогда успеем.

ДАНИЛИНА (с любопытством). А чего, чего – успеем?

ДИМА (зло). «Чего!..» Да на рынок, на рынок за овощами сгонять!

(Появился АЛЕКСАНДР. Он с такою ж

коробкой, как была и у Димы, только эта

перевязана черной ленточкой).

АЛЕКСАНДР (весело). О, вся зондеркоманда в сборе!

ДАНИЛИНА. Штурмбаненфюрер! Не вели казнить, вели миловать!

АЛЕКСАНДР. А что, что такое?

ДАНИЛИНА. Да я на рынок-то еще так и не сползала!

АЛЕКСАНДР. Ничего! Скоро мы все, друзья, наползаемся, как

последние черепахи!

ДАНИЛИНА. В смысле?

АЛЕКСАНДР. В смысле я вас поздравляю всех, господа!

ДИМА. Нас?

МАША. С чем?

АЛЕКСАНДР. Завтра - переезжаем!

ДИМА и МАША (ахнули). Завтра!? Уже!?..

АЛЕКСАНДР (торжественно). Да! Рано утром! На новую квартиру!..

3.

(Около полуночи того же дня. Полутьма.

Тут Маша. Неслышно появляется ДИМА.

Разговаривают вполголоса).

ДИМА. Ну и что, Оксан, улеглись?

МАША. Да вроде.

ДИМА. И она, и он?

МАША. Оба. Я тут уже полчаса наблюдаю.

ДИМА. Хоть бы поскорей отрубились!

МАША. А тут и котяра еще вертится под ногами.

ДИМА. Утром еле удержался, чтобы его не лягнуть. Так вот,

понимаешь, и пропадают, как сказал поэт, ноги прекрасные порывы.

(Пауза).

МАША. Ну и когда же, Валера – скоро?

ДИМА. Что – скоро?

МАША. Ну, это. (Кивнула вверх).

ДИМА. А, это… Да уже вот-вот, с минуты на минуту буквально.

Я что сюда и вышел.

МАША. Поскорей бы решилось все! А то я весь этот вечер прямо, как

на иголках.

ДИМА. Да, записку приготовила?

МАША. А как же.

ДИМА. И я тоже... Так что если все нормально пройдет, Оксан, то

завтра будем уже в белокаменной.

МАША. Да, я, Валер, все хотела спросить – ну а что же эти твои

знакомые с украденной картиной потом в Москве делать-то будут? Она же известная.

ДИМА. Загонят ее одному получокнутому американцу-миллионеру, у

которого, как говорят, уже целая подпольная галерея знаменитых полотен. Из самого-то художника в свое время не вышло – ну, он и…

МАША. Н-да-а, вот бы здорово, если б Александр Гаврилович так

никогда и не заметил подмены.

ДИМА. Да и заметит… Ну, там через день, через год… И - что?

Мы ведь вроде и так капитально с тобой подстраховались. И с этими именами своими фальшивыми, и с биографиями, и вообще… Ну а оставленные нами записки и вообще все вконец запутают.

МАША. Ч-черт!

ДИМА. Что такое?

МАША. Опять этот котяра!

ДИМА. Где?

МАША. Да вон, вон… в прихожую утащился… Так и кажется, что

тварь эта шпионит за нами. И нафига старушенция его сюда приволокла?

ДИМА. Да-а уж, бойкая бабуля. Не по годам. Прямо батарейка будто

у нее в одном месте. В двадцать пять лошадиных сил.

(Пауза).

МАША. Валера…

ДИМА. Ну?

МАША. Говоришь, дежурный районный электрик обещал тебе

электричество в нашем доме в полночь отключить, а уже первый час.

ДИМА. Начало. Начало первого.

МАША. Вот видишь.

ДИМА. Ничего, не смертельно. Вероятно, задерживается.

МАША. А он тебя не обманет?

ДИМА. Навряд ли. Я ведь не только хорошие бабки за это ему

отстегнул, но еще и столько же пообещал подкинуть ночью перед своим отъездом, заскочив к нему на минутку.

МАША. И он не поинтересовался - зачем же тебе электричество в доме на целый час отрубать?

ДИМА. А я соврал, что, мол, хочу перед отъездом приятелю своему

устроить сюрприз на его день рождения.

МАША. Сюрприз? Какой?

ДИМА. Завести в квартиру к тому в темноте втихаря несколько

девчонок и в прихожей раздеть их.

МАША. Раздеть девчонок? В прихожей? Зачем?

ДИМА. А ты вообрази - наконец вспыхивает свет, и перед этим

обалдевшим занудой, этим закоренелым холостяком вваливается, поет и пляшет цыганочку целая орава голых девчонок!

МАША. Какой кошмар…

ДИМА. Надеюсь, приятный. Затем я оставляю ошалелого приятеля с

малышками тет-а-тет, ну а сам лечу на вокзал якобы в срочную командировку.

МАША. И что, электрик во все это поверил?

ДИМА. Лишь только увидел толстенную пачку денег – сразу!

МАША. Понятно… Да, и еще. Ты ведь, Валер, так толком и не

рассказал, как ты вышел на Александра Гавриловича с его картиной.

ДИМА. Как вышел? Ну ты же сама знаешь, Оксан, что

последние годы я ишачил охранником в антикварном. Где между делом и завязал ряд небесполезных знакомств как с иностранцами, так и с богатенькими москвичами. А уж клиентуру научился оценивать с одного взгляда.

И вот волокусь как-то утром на смену – а у нашего магазина стоит потасканный «мерседесишко», и мужичок пакет в багажник пихает. Ну, думаю, урвал дядя у нас какую-то дешевую безделушку. В магазин захожу, а навстречу кассир наш, Захарыч. – Представляешь, Валер!? Только что картину купили! Я: – Какую? А он: - Да ту самую! Знаменитую! Которая

из-за дикой цены у нас двенадцать лет провисела! - Кто, говорю, этот дядя в копеечном синем костюмчике!? – Он самый! У меня от изумления нижняя челюсть о пол стукнулась. Выглянул я в окно и номерок авто машинально запомнил.

- Да что он, - говорю, - подпольный миллионер типа Корейко, что ли? – А пес, - говорит Захарыч, - его знает. Только жаловался, как нелегко найти ему шофера и служанку приличных.

Ну вот с той-то минуты я и стал целенаправленно чесать репу… Через полицаев знакомых нарыл имечко счастливого обладателя полудохлого «мерса», его адресок, данные, то-се… Ну и наконец по нашенской старой дружбе звякнул я тебе, Оксан, в городишко твой – и…

(Гаснет свет).

Наконец-то!

МАША. Так, где же фонарик-то мой? (Какое-то время ищет).

ДИМА. Ну? Нашла?

МАША. Господи, да куда ж я его…

ДИМА. Это ты у меня спрашиваешь?

МАША. Нет, у Бога!

ДИМА. Не психуй! А получше вспомни, куда ты его могла засунуть.

МАША. Куда? Сказанула бы я тебе, да…

ДИМА. Не психуй! Ищи!

МАША. А, вот, вот он! Фу-у…

ДИМА. Отыскали. Не прошло и полгода. А теперь идем, снимаем

эту картину – и…

МАША. Назад! Шаги!

(Появился АЛЕКСАНДР. Они притаились).

АЛЕКСАНДР. Что за ерунда? Только лишь пристроил поудобнее

задницу у компьютера, как … (Щелкает зажигалкой. Наконец она вспыхнула). Хм! А интересно – это лишь у нас подобный интим создали, или во всем доме? А ну-ка, выгляну на площадочку. А заодно и пробки проверю.

(Прихватив стул, идет в прихожую. Пауза. Грохот. Истошное мяуканье).

Филька, поросенок! Да я же из-за тебя колено себе расшиб… (В прихожей опять вспыхнула зажигалка). А, исчез, зверюга? В скорую звонить побежал? Или сразу в морг доложить радостно о свеженьком трупе? Ладно, попытаюсь подняться… (Стоны и приглушенные проклятья.)

ДИМА. Ч-черт!

МАША (с досадой). Время, время теряем.

ДИМА. Слушай, уведи-ка его.

МАША. Куда?

ДИМА. К нему. В его комнату. И помаринуй его там подольше.

МАША. Один-то тут справишься?

ДИМА. С картиной? Постараюсь. Дай только мне фонарик.

МАША. На.

ДИМА. Да особенно не шумите, а не то старуха еще, не дай Бог,

проснется… Ну, давай! Время не ждет.

МАША (негромко). Александр Гаврилович? Звали? Что-то случилось?

АЛЕКСАНДР (голос). Машенька?

МАША. Я. Вы где?

АЛЕКСАНДР. В прихожей.

МАША. Что вы там делаете?

АЛЕКСАНДР. Да вот, лежу, Филькино добро нюхаю. На котором,

кстати, я и поскользнулся.

МАША (зашла в прихожую). О, Господи!..

АЛЕКСАНДР. Ничего страшного. Малость коленом только

треснулся. Зато арома-ат! Прямо будто в цветочную клумбу носом упал.

МАША. Тссс, потише. Наших еще разбудим.

АЛЕКСАНДР. И правда.

МАША. Ладно, поднимайтесь.

АЛЕКСАНДР. А стоит? Ну просто не хочется покидать эти райские

кущи с их неповторимой амброзией. М-м-м!

МАША. Кончайте шутить. Поднимайтесь.

АЛЕКСАНДР. Зажигалку возьми. А теперь…

(Наконец появляются. АЛЕКСАНДР, ковыляя,

одной рукой приобнимает Машу, а другой

опирается на стул. Говорят вполголоса).

МАША. А почему свет у нас отключили?

АЛЕКСАНДР. Понятия не имею. Только за компьютер присел – а тут…

МАША. Ну а я сплю, сплю, и вдруг - грохот, и вы что-то бормочете.

Свет хочу включить – бесполезно. Одеваюсь кое-как в темноте – ну и…

АЛЕКСАНДР. Н-да-а, вот ведь до чего доводит любовь к животным.

Нет, не зря говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Впрочем, ради справедливости надо признать, что и Филька отвечает добром на добро. Эвон сколько в прихожей этого добра навалил! Словно небольшая, но довольно пузатая лошадь.

МАША. Не беспокойтесь, я сейчас за ним подотру.

(Скрываются в комнате Александра).

ДИМА. Наконец-то! А теперь… (Крадется к картине.)

(Позевывая, появляется ДАНИЛИНА, подсвечивая

себе мобильным телефоном.

ДИМА поспешно гасит фонарик).

ДАНИЛИНА. Ма-ать моя женщина!.. Вот теперь я постигаю, что же

такое конец света. Это – когда его вырубают. И, увы, Филимон Васильича нет под ногой, чтобы подсвечивать мне плутовскими своими глазенками. Никого. Ни одной собаки, включая кошку…

А вообще, следует признать, что эти мобильники – удобнейшая штука. По ним ведь не только телесериалы пересказывать можно, для чего, как я понимаю, они и созданы. Но еще и подсвечивать ими, и заколачивать ими гвозди, и даже использовать на рыбалке в качестве грузила…

(Пауза).

Ох, и все же чует мое комсомольское сердце, что тут кто-то все-таки есть. Как это выражался один интурист: «Тут русский дух, тут Русью пахнет…» Ну - и кто же здесь? А ну-ка, сознавайтесь, кем именно и конкретно тут пахнет?

ДИМА. Ну, допустим, мною… И что?

ДАНИЛИНА. Дима? Здра-асьте! Ну и чего ж вы тут затаились во тьме,

аки тать в нощи?

ДИМА. От тати слышу.

ДАНИЛИНА. Тогда скажите честно, как тать татю – а чего ж вы тогда

сейчас тут в темноте-то молчали?

ДИМА. Ну а что мне, интересно, прикажете – частушки тут стоять,

распевать?

ДАНИЛИНА. Кстати, о частушках. Итак, вы, Димочка, уверяете, что

уже обвенчались не то в церкви, не то в бане с какой-то мочалкой?

ДИМА. Предположим.

ДАНИЛИНА. Ну так это же пустяки!

ДИМА. Пустяки? Это религиозный-то, священный обряд?

ДАНИЛИНА. Сущие пустяки. Понимаете, дело в том, что у нас в

храме ну такой хитроумный, такой ловкий батюшка, что в один миг отменит, шельмец, все ваше венчание, и притом самым что ни на есть богоугодным способом. После чего мухой обвенчает вас с Машенькой.

ДИМА. Да не хочу я на ней жениться!

ДАНИЛИНА. С ума сошли? Кобенитесь, когда счастье само так и

плывет к вам в койк… в руки?

ДИМА. Да нечего этому счастью в моей койке делать!

ДАНИЛИНА. Ая-яй! А ведь я-то вас очень умным считала.

ДИМА. Ну а я – дурак! Да, Анна Александровна – ду-рак!

ДАНИЛИНА. Что ж, Димочка. Вам это, ясно, куда лучше знать...

(Пауза).

Хм! Тут нарисовался такой небольшой, понимаешь, конец света, ну а наши дрыхнут без задних ног.

ДИМА. Не уверен. Мне вот недавно сквозь сон послышалось, что

Александр Гаврилович вроде бы как на помощь звал.

ДАНИЛИНА. Сан Гориллыч? На помощь?..

ДИМА. Да вроде бы.

ДАНИЛИНА. И вы молчали? Ладно, пойду, загляну к нему

тихонечко… Ну а вы тут, Димуль, смотрите не ущемите себе чего-нибудь, сами знаете что, в темноте…

ДИМА (зло). Постараюсь!

ДАНИЛИНА. И уж если вы обвенчались, то пуще всего оберегайте

самый-пресамый нужный вам теперь пальчик…

ДИМА (перебивает). Спасибо за заботу!

ДАНИЛИНА. … на который обручальное кольцо надевают.

ДИМА. Господи, да идите, идите!

(ДАНИЛИНА идет, приотворяет дверь Александра, затем заходит туда).

ДИМА. Ну а теперь за дело. (Негромкий стук). Черт, фонарик упал…

(Ищет). И куда же он закатился?...

(Появилась МАША с зажженной зажигалкой).

Оксана?

МАША. Ой!.. Валера?

ДИМА. Угадала!

МАША. Ты почему в темноте?

ДИМА. Фонарик твой уронил… Посвети!

(Ищут).

Да, а ты-то чего вышла?

МАША. За котом подтереть в прихожей.

ДИМА. А я думал - за йодом или за бинтом для хозяина.

МАША. Да у него в кабинете целая аптечка охотничья, по привычке

держит.

ДИМА. Слушай, да плюнь ты на это кошачье дерьмо. Лучше старуху

там как-нибудь тормозни, пока эта идиотка опять не возникла на горизонте.

(Появилась, подсвечивая мобильным, ДАНИЛИНА).

ДАНИЛИНА. Машенька? Дима? Вы здесь? И чудненько. Бросайте

все, и разыскиваем срочно Филимона Васильича! Как это в одной старой пьесе? «Кота! Кота! Полцарства за кота!»

ДИМА. Ну и какого лешего он вам сдался?

ДАНИЛИНА. Дело в том, что если к ушибленному колену Сан

Гориллыча кота приложить, то моментально все заживет, как на собаке.

ДИМА. Это вы, разумеется, почерпнули в каком-то из сериалов.

МАША. Типа «Кот в овечьей шкуре».

ДАНИЛИНА. Молодые люди! К вашему сведению, это – старинный

народный способ. Когда я была девчонкой, то у нас в деревне при многих заболеваниях именно так и поступали.

ДИМА. Даже при геморрое?

ДАНИЛИНА. Особенно при нем.

ДИМА. После чего геморрой тут же радостно перескакивал на кота.

МАША. Ну а если душа болела, то куда кошку прикладывали?

ДАНИЛИНА. К вашему глупому языку! Ищите, дети мои, ищите! Кыс-кыс-кыс!

ДИМА. Ерунда. Предрассудки. У кошек для этого слишком слабое

биополе.

ДАНИЛИНА. Ай, голова! Ну и что же – прикажешь к колену Сан

Гориллыча уссурийского тигра теперь прикладывать? Кыс-кыс-кыс!

МАША (Диме, вполголоса). Проклятая старуха! Что будем делать!?

ДИМА. Да он, поди, по кошкам побежал, Анна Александровна.

МАША. Со страшной силой.

ДАНИЛИНА. В середине-то августа?

ДИМА. Полагаете, он, по-вашему, календарь умеет читать? Ага, щас.

Просто зачесалось у него в одном месте - ну, он и дунул в форточку.

МАША. Со страшной скоростью.

ДИМА. Так что терапевт ваш Филимон Васильич сейчас во дворе

где-то «инструментом» медицинским своим кошек лечит, Анна Александровна.

ДАНИЛИНА. Не говорите глупости, Дима, а давайте ищите зверя.

(Какое-то время ходят, ищут, зовут кота).

ДИМА. Придумал!

МАША. Что?

ДАНИЛИНА. Ну и что же вы, Дима, придумали?

ДИМА. Вы к Александру Гавриловичу возвращайтесь – мало ли

что… Да и чего вам ноги-то зря топтать? Ну а мы тут с Машей кота поищем. Нароем – моментально принесем к вам на блюдечке с голубой каемочкой.

МАША. Если он, конечно, не успеет туда нагадить.

ДАНИЛИНА. Что ж, идея конструктивная, и все же давайте искать

втроем. Это куда эффективнее.

ДИМА. Но послушайте, Анна Александровна…

ДАНИЛИНА. Ищите, Димочка!

ДИМА (зло). Кыс-кыс-кыс!

МАША. Филимончик, лапочка, ну и куда же ты подевался, гадин…

(осеклась) …котик наш ненаглядный?

ДАНИЛИНА. Машунь, а вот лгать - не надо.

МАША. Я?! Лгу!?

ДАНИЛИНА. Как сивая мериниха.

МАША. Это, интересно, в каком же таком смысле?

ДАНИЛИНА. Да в таком, что после того, как Филимон Васильич,

играя, изодрал вчера ваши новехонькие белые носочки, вы его теперь удавить просто готовы.

МАША. Я - его? Ничего подобного!

ДАНИЛИНА. Да готовы, готовы. Ах, как же вы вчера из-за этого его

матюгами крыли! У меня просто уши дыбом встали!

МАША. Но, Анна Александровна…

ДАНИЛИНА. Никаких но!

ДИМА. Ну все, все, девочки! Брэк! А теперь – по многочисленным заявкам Анны Александровны - продолжаем наши безнадежные поиски. Кыс-кыс-кыс!

ДАНИЛИНА. Филимон свет Васильевич! Ау-у!

ДИМА. Ну, сейчас он скорее Филимон тьма Васильевич. Кыс-кыс-кыс!..

МАША (торжественно). Идея.

ДАНИЛИНА. У меня, кажется, опять уши на дыбы подымаются…

ДИМА. Какая идея?

МАША. А не проще ли приложить к колену Александра Гавриловича

обыкновенную грелку? Хотя бы пока. А уж к утру-то кот и сам найдется.

ДИМА. Гениально. Итак, накладываем грелку - пока шеф до

возвращения чудодейственного кота не изошел кровью у себя в постели.

МАША. Ну? И как, Анна Александровна?

ДАНИЛИНА. Гм… гм… Ну, насчет крови, Дима, вы, ясно,

призагнули, но…

ДИМА. Но?

ДАНИЛИНА (вздыхает). Ладно, пойду пригляжу за Гориллычем в его персональной клетке, ну а вы все-таки поищите нашего усатого терапевта. Найдете – тут же за шкирку его и к нам с Гориллычем - на процедуры.

ДИМА. Ну а как же! Как же!

МАША. Обязательно доставим, Анна Александровна! Со страшной

скоростью!

(ДАНИЛИНА уходит в комнату Александра).

ДИМА. Слиняла! Наконец-то!

МАША. Валера!

ДИМА. Да?

МАША. А я фонарик нашла!

ДИМА. Да ты что! Офонареть!

МАША. Ага… Пока поганца искали этого – я и… (Зажигает

фонарик).

ДИМА. Молодчина! Дай-ка его сюда. Я быстро… (Быстро приносит из

своей комнаты – похоже, заранее заготовленную - копию картины. Маше). На фонарь, подсвети… Да не сюда – тут… Так… так… Левее… (Осторожно снимает картину с подставки и заменяет ее на копию). Готово!

МАША. Сла-ава Богу!

ДИМА. Теперь быстро пакую подлинник, хватаем вещички и – на

вокзал.

МАША. Не забудь записку на видном месте оставить.

ДИМА. И ты.

(Торопливо расходятся по своим комнатам. И вскоре

появляются с пакетами. Говорят снова вполголоса).

Ну и что, Оксан – а теперь курс на Испанию?

МАША. На Испанию! Вперед! И удачи!

ДИМА. Йес!

(Торопливо заходят в прихожую. Грохот.

Теперь слышны только их голоса).

МАША (в ужасе). Валера!..

ДИМА. Сволочное кошачье дерьмо! Ты представляешь - и я на нем поскользнулся!

МАША. О, господи…

ДИМА. Ну, здравствуй, Испания! Уже ощущаю твои неповторимые

ароматы!..

МАША. Хорошо еще, картина цела.

ДИМА. Если сей же час не исчезнем – сможешь повесить ее у себя в

камере.

МАША. Так поднимайся!

ДИМА. Не могу! Все колено разбил!

МАША. О, Господи! Валера, вставай!

ДИМА. Говорю ж – не могу!

МАША. Миленький!

ДИМА. Видимо, не судьба, Оксан…

МАША. Поднимайся! Ну!

ДИМА. Ладно, уходи. Забирай картину – и… А я… (Дрогнувшим голосом). Навеки, прощай навеки, дорогая моя Оксанка …

МАША ( в отчаянии). Валера!!..

ДИМА (со вздохом). Ну хорошо, еще разок попытаюсь…

МАША. А я тебе помогу.

(Проклятья и стоны, возня. Наконец хлопнула

входная дверь. Тишина. И наконец-то

включили свет.

Появилась ДАНИЛИНА).

ДАНИЛИНА. Да будет свет! (Направляется к окну).

(Прихрамывая, появился АЛЕКСАНДР).

Здра-асьте! Ну а ты-то чего вскочил?

АЛЕКСАНДР. Полегчало.

ДАНИЛИНА (передразнивает). «Полегча-ало»… Ну а я вот к окну

подошла кислорода хлебнуть. (Помолчав, с чувством). Какая чудная ночь!

АЛЕКСАНДР (подошел). Да… впечатляет…

ДАНИЛИНА. Звездочки так и переливаются, так и сверкают…

АЛЕКСАНДР. И месяц какой прекрасный…

ДАНИЛИНА. Чудо! И почему мы, люди, так редко на небо смотрим?

Да, а помнишь, что говорил по этому поводу старина Иммануил Кант?

АЛЕКСАНДР. Лично мне он ничего не говорил.

ДАНИЛИНА. Видимо, подзакрутился в делах, да и забыл номер твоей мобилы. Ну так вот. Этот монументальный старик выразился примерно так. (Цитирует). «Две вещи постоянно изумляют меня – это звездное небо над головой…»

АЛЕКСАНДР (продолжает). «И нравственный закон внутри нас».

ДАНИЛИНА (с иронией). Ты погляди – угадал.

АЛЕКСАНДР (с иронией). Интуиция… (Заботливо). Да, а ты, мамуль,

не простудишься у окна?

ДАНИЛИНА. Да пока нет подобных планов, сынок… Что же касается до нравственного закона, то, полагаю, что к нашей только что удравшей с ворованной картиной сладкой парочке он не имеет никакого отношения.

АЛЕКСАНДР. Ни малейшего.

ДАНИЛИНА. Н-да-а, воображаю, как наши новоявленные Бонни и Клайд мчатся сейчас со всех трех своих здоровых ног на вокзал.

АЛЕКСАНДР. Не подозревая, что за несколько часов до их кражи мы

уже успели подменить подлинную картину своей копией.

ДАНИЛИНА. И на которую бедолаги и покусились.

АЛЕКСАНДР. Оставив нам на память о себе две записки.

ДАНИЛИНА. Да, кстати, и что же, сынок, они там такого

монументального наваяли?

АЛЕКСАНДР. Маша, которая на самом деле Оксана, нацарапала нечто типа: «Не желаю жить. Мой любимый меня не любит. Извините меня за все и прощайте! Навеки!»

ДАНИЛИНА. Молодчинка. Чудненько изображала свою тайную

любовь к псевдо-Диме. Ну а что же, любопытно, наш Димон накатал? Полагаю, нечто связанное с его обожаемым дядюшкой?

АЛЕКСАНДР. Точно. Выдал приблизительно такую текстюгу:

«Александр Гаврилович! Дядю Семена положили в реанимацию. Срочно улетаю к нему. Буду с ним до конца. Спасибо вам за все, извините и подыскивайте себе другого шофера».

ДАНИЛИНА. Ну и Дима-Валера! Ай да голова! Как же дальновидно

высосал из своего здорового пальца больного дядю!

АЛЕКСАНДР. Короче, вот что услыхал я, когда они обсуждали

тексты своих записок.

ДАНИЛИНА. Что ж, Санек, поздравляю. Научился-таки пользоваться

прослушкой.

АЛЕКСАНДР. Ну так еще бы. У меня ведь такой прекрасный

инструктор. (Целует Данилину в щеку).

ДАНИЛИНА. Скромно надеюсь, что многолетняя служба в уголовном

розыске чему-то, да научила твою мамулю.

АЛЕКСАНДР. О, мам, еще бы!

ДАНИЛИНА. И вот когда ты позвонил мне в угро, хвастаясь своими

новенькими идеальными слугами, я, заподозрив неладное, тут же и рванула к тебе из своего сибирского городка.

АЛЕКСАНДР. Да, если б не ты, мам, я мог бы и лишиться картины.

ДАНИЛИНА. Извини только, сынок, что вынудила и тебя сыграть в

этом спектакле с приглашением поварихи.

АЛЕКСАНДР. Ничего. Наоборот – было даже интересно.

ДАНИЛИНА. А что делать? Ребятишки продвинутые – могли и они

установить в этой квартире какие-нибудь жучки. Вот мы и подстраховались с нашим спектаклем.

АЛЕКСАНДР. И, похоже, он у нас получился.

ДАНИЛИНА. Конечно, проще всего было подловить ребятишек на

краже и припаять им конкретные сроки, да жаль этих молоденьких губошлепов. Ну вот зачем им всю жизнь калечить?

АЛЕКСАНДР. И действительно. Может, еще исправятся.

ДАНИЛИНА. И хорошим уроком им наверняка будет уже та сцена,

когда они попытаются впарить своим клиентам фальшивое полотно.

АЛЕКСАНДР. Представляю.

ДАНИЛИНА. О, Валера с Оксаной услышат немало теплых слов о себе!..

АЛЕКСАНДР. Хотя и не всегда, подозреваю, печатных.

ДАНИЛИНА. Да, и еще, Сань, в чем я хочу сознаться…

АЛЕКСАНДР. Сознаться?.. В чем?

ДАНИЛИНА. Специалиста, который копировал для нас эту картину,

я попросила добавить в копию одну малюсенькую детальку.

АЛЕКСАНДР. Детальку? Какую?

ДАНИЛИНА. Точнее, две такие малю-юсенькие детальки.

АЛЕКСАНДР. И какие ж?

ДАНИЛИНА. На самом дальнем конце поселка, изображенного на

картине, дорисовать две крохотные фигурки.

АЛЕКСАНДР. Фигурки? И чьи же?

ДАНИЛИНА. Димона и Маши, удирающих из поселка со

стыренным полотном.

АЛЕКСАНДР. Н-ну, мама!..

ДАНИЛИНА. Просто захотелось оставить хоть какой-то и мой личный

след в истории мировой живописи.

АЛЕКСАНДР. Но учти – ты пошла кривою тропой Герострата.

ДАНИЛИНА. Самого Герострата!? Ты мне льстишь. Ну тогда я на

верном пути. Так держать, Александровна!

(Мяуканье).

О, Филимон Васильич! Ну наконец-то отыскался, бродяга! А вот тебе, Сашка, хочешь-не хочешь, а придется опять искать новых слуг.

АЛЕКСАНДР. И надеюсь, мам, уже с твоей профессиональной помощью.

ДАНИЛИНА. Да я-то помогу, без вопросов, но только знаешь, что

гласит в подобных случаях народная мудрость?

АЛЕКСАНДР. И что же?

ДАНИЛИНА. На мамулю надейся – да сам не плошай!

З А Н А В Е С