Сергей БЕЛОВ
Ирина ШАМРОВА
Н А Д П И С Ь
(Рассказ)
В
вестибюле школы пакостная чья-то ручонка нацарапала
аккуратно:
«Директор – лох!» В настенном
творчестве заподозрили Антона Загуляева.
- Драссс, - боязливо пробормотал вызванный в
директорский кабинет
шестиклассник.
-
Драсьте, драсьте, Достоевский вы наш! – передразнила его бывшая
учительница физкультуры Анна
Семеновна Голоногова, на днях назначенная на пост директора школы. И привычно,
по-командирски одернула:
-
А ну, как со старшими необходимо здороваться?
И,
показывая, машинально вытянулась в струнку и гаркнула:
- Физкульт… то есть здравствуйте!
-
Здравствуйте, - покорно вздохнул мальчишка.
-
Здравствуйте, - передразнила его опять директор. – Ну а как мы при
этом головку держим? Где у нас плечики? А осанка? Да ну уж
нет, Загуляев – с таким, как у тебя, кислым видом не со старшими обычно
здороваются, а с жизнью прощаются!
И
директор молодцевато прошлась по ковру перед Антоном.
- Ну так вот. Родители, понимаешь ли, Загуляев, дали тебе телесную
твою оболочку. – И, словно
проверяя качество этой оболочки, пощупала его киселеобразные зачатки бицепсов.
– Правда, не Бог весть, какую, да ладно… Как
говорится, чем богаты… Ну а душу – душу в это неказистое твое тельце вложил сам
Господь Бог. Да, ты в Бога-то у нас веришь? – неожиданно спросила она.
-
Ну.
-
Врешь! Верил бы – не карябал всякую чушь на стенках.
-
Если вы про директора, то не я это писал, Анна Семеновна! –
взволновался Антон.
-
То есть как это не ты? – опешила та. – Ну а если по правде?
-
И по правде не я.
-
А если эту… графологическую провести экспертизу?
-
А хоть две.
-
Та-ак… Ну и какой же тогда Лев, извиняюсь, Толстой это
нашкрябал?
-
Ермолаев Петька, - съябедничал Антон. – Это он, он, поросенок, про
меня начеркал.
- А-ах, так вот оно что! Так это, выходит, вы у нас школьный
директор-
то, господин Загуляев! –
съязвила Анна Семеновна. – Извините великодушно, не знала!
И,
как бы прося прощения, поклонилась ему
до пола.
-
Да не… - смутился мальчишка. – Просто он меня постоянно паном
директором обзывает.
2.
-
Разумеется, за огромный твой ум?
-
Не… Отец у меня химчисткой заведует, а я ему иногда помогаю.
Вот Петька меня и дразнит.
Отпустив
с миром невинного сына завхимчисткой, Голоногова
вызвала Ермолаева.
-
А ну-ка, брат Ермолаев, отвечай на счет
раз-два-три – не ты ли
хилою своею ручонкой намалевал надпись нехорошую в вестибюле?
«Брат
Ермолаев», зажмурясь, отчаянно замотал головой с
рыжими и длинными патлами, смахивающими на уши у пуделя:
-
Н-н-не-а, не я!
-
А кто же?
Ермолаев
долго и нудно юлил, вертелся, как акробат на
сковородке, а потом все же
сознался, что – да, это он-таки написал про одноклассника Загуляева. Однако
исключительно с поэтической целью.
-
Ах, вот оно как! С поэтической! – ехидно заметила Голоногова. –
А я-то грешным делом
подумала, что ты у нас всего-навсего Достоевский. Ну а ты, братец, бери выше – ого-го! Сам Сергей Александрович Пушкин! То есть Александр
Сергеевич Есенин… Впрочем, это неважно, - чувствуя,
что запуталась, сказала она. – Ну и с какой, любопытно, это такой
«высокопоэтической» целью ты вывел прегадкое слово «лох»?
-
Вы не так поняли! – отчаянно стал защищаться Ермолаев. – Ведь
лох означает не плохой
человек, а – деревце с острыми зелеными листьями и красными, съедобными
ягодами!
-
Что ты говоришь! – иронически восхитилась директор. – Никак и
впрямь за лоха меня держишь?
-
Вот ей-ей! Так у Ожегова в словаре и написано!
-
У Ожегова? – озадачилась Голоногова.
-
Ну! Он в школьной библиотеке лежит. Там и узнал я про лоха.
- Ну хорошо, ступай, - задумчиво сказала Анна Семеновна. И
спустилась в библиотеку. И
что же? Ермолаев оказался прав. Ну а на той же странице на вложенном листочке
бумаги уже знакомым директору почерком было написано: «Лох ты мой опавший, лох
заледенелый! Что стоишь, качаясь, под метелью белой?»
-
Ну и ну-у! Вот те и лох! – поразилась директор. –
Н-да-а, вот уж
действительно – век живи, век
тренируйся… то есть учись.
И
захлопнула с треском книгу.